Боргильдова битва

— Такому могучему воину, да ещё и с таким мечом, конечно, нетрудно будет втоптать в грязь бедного путника, лишённого, вдобавок, всякого оружия. Позволь, достойный, лучше угостить тебя элем — в деревне, кою я только что миновал, едва закончили варку, и, клянусь своим посохом, это самый славный эль, что мне доводилось пивать с самой осени.

Великан так и замер, бешено вращая налитыми кровью глазами. Рот у него открылся. Как?! Обычно людишки удирали от него, едва завидев, а тут какой-то жалкий нищий говорит с ним, как с равным?

Один взмах чёрно-рыжего меча, и от ничтожного старикашки не останется даже мокрого места. Однако великану отчего-то захотелось пошутить. Может, он тогда пребывал в необычно хорошем для себя настроении, может, ему возжелалось позабавиться.

— Эль? — сказал он, нагибаясь и глядя на дерзкого одним глазом. — Эль это хорошо, это славно. Эля можно выпить; что ж, веди, старик.

Странник в сером едва заметно усмехнулся.

— Тогда идём. Это неподалёку.

…В те далёкие времена встретить смелых людей порой было проще, чем в последующие. Во всяком случае, хозяева постоялого двора, где варили пиво, отнюдь не удивились визиту великана. Может, пришли из мест, где подобные встречи случались куда чаще — кто знает? — но пива великану налили, даже не взглянув.

— Эль превосходен, — громогласно объявил великан, осушив кружку. — Что ж, старик, тебе повезло. Мы сыграем в тавлеи. Надеюсь, игра эта тебе знакома, человече?

Странник в сером плаще пожал плечами.

— Разумеется, знакома. Что ж, почему бы и не сыграть; но что послужит ставкой?

— Твоя голова, конечно же! — рыкнул великан.

— Моя голова, превосходно. А что прозакладываешь ты?

— То же самое, — великодушно объявил великан. — Можешь спрашивать первым, старик.

— Благодарю, — слегка кивнул странник. — Но я, как ты видишь, безоружен, а у тебя — огромный меч. Мне такой и не поднять. Так что, если ты вдруг проиграешь, тебе придётся отрубать голову себе самому. Не очень-то мне хочется начинать игру, где я даже не смогу забрать выигрыш.

— Боишься прозакладывать собственную голову, червяк? — расхохотался великан.

— Отнюдь, — пожал плечами старик. — Как давно известно, проигрываешь только голову, а не шею. Шею победитель трогать не может, что, само собой, делает всю забаву бессмысленной. Не так ли?

— Хм, — призадумался великан. — Согласен, шея тоже считается. И добудь себе меч, старик.

— У меня найдётся, — вызвался хозяин. — Добрый клинок, гномья работа. Не в обиду тебе, господин великан, будь сказано, но и твою голову снесёт.

— Может, и снесёт, а может, и нет, — рыкнул великан. — А тавлеи-то у тебя, старик, свои-то хоть есть? Не люблю делить свои, понимаешь.

— Кто же отправляется в дорогу без собственных тавлей? — усмехнулся странник в сером. — Хотя у меня они простые, без затей. По сколько играем? Сорок восемь или девяносто шесть?^[7]

— Сыграем сорок восемь, — объявил великан. — Чего зря тратить время?

Старик развязывает тесёмки на видавшем виды кожаном мешочке. Появляются вырезанные из кости и искусно раскрашенные фигурки: их всего восемь.

Дракон и ведьма, ходячий камень и мертвец. Ловец, копатель, стрелок и палач; восемь фигур всего в нехитрых стариковских тавлеях. Нет игральной доски, полем боя, как и положено, служит то, что попало под руку, словно в настоящем сражении.

Великан смотрит, призадумавшись. Потом ставит свои собственные. Всего четыре, но каждая — из числа самых сильных в игре.

Каменный Ётун, Дух Воды, Огненная Дева и Могильщик.

— Не ошибся ли ты, почтенный? — пряча лицо в тени, спрашивает странник в сером. — Мастера тавлей советуют сочетать сильные и слабые фигуры, как в настоящем войске, где отряды разной мощи и разного оружия дополняют друг друга…

Великан не удостаивает своего соперника ответом. Тавлеи кажутся крошечными в его массивных пальцах, но управляется он с ними на удивление ловко.

Пожав плечами, старик двигает своего ловца; ётун ухмыляется, ловцы хороши, когда орудуют из-за чужих спин. В ближнем бою даже самый простой мечник, каким играют разве что самые зелёные новички, сможет загнать ловца в угол. А тут четыре таких чудовища!

Могильщик устремляется вперёд.

— …Кажется, удача отвернулась от тебя, могучий ётун? — насмешливо произносит странник в сером. Один-единственный Дух Воды великана окружён со всех сторон, на него нацелились мертвец с ведьмой, сзади их подпирает ходячий камень. Старик пожертвовал сильнейшую свою фигуру, дракона, но взамен выбил двух неприятельских. Ещё раньше четверо — копатель, стрелок и палач с ловцом — исполнили свой долг, погибнув, но сняв с игры могильщика и позволив дракону изготовиться для неотразимой атаки.

---

7 В ранних тавлеях каждой фигурке присваивалось значение «силы», от 1 до 12-ти. Игрок мог выставить на поле любое число фигурок, но так, что общее значение их «сил», сложенных вместе, не превышало бы заранее оговорённое число, обычно сорок восемь или девяносто шесть. «Сорок восемь» считалось «быстрой игрой» из-за малого числа фигур. «Ловец» имел значение силы 4, «стрелок» 2, «копатель» и «палач» по 1. «Дракон» относился к самым сильным фигурам, с силой 12. «Ведьма» и «ходячий камень» имели силу 10, «мертвец» — 8.