– Ты узнал что-нибудь? Что? – я сразу перехватываю инициативу, потому что он пытается обнять меня. – Видел Фюре?
Я рассчитала точно: во всем мире первым делом – самолеты, ну а девушки, а девушки – потом.
– Целый день провел вне дома, а мобильник нарочно отключил. Так что если Фюре и приходил за информацией, то меня не застал. Ладно, потом решу, что с ним делать, – легкомысленно отмахнулся Бертран. – Со списком работать было гораздо интересней. Я немного ошибся: в нем не только антиквары. Есть и они, конечно: конкретно те, кто работает одновременно со старинной мебелью и частной перепиской. Как правило, все эти антиквары продавали или покупали вещи Вернона, Шемизье и Курбо. Тебе что-нибудь говорят эти фамилии?
– Только о Верноне слышала. Кабинетная мебель начала позапрошлого века, правда? У моего бо фрэр есть чудное бюро его работы.
Бертран смотрит на меня, чуть нахмурясь:
– А ты не знаешь, оно застраховано?
– Представления не имею, – пожимаю плечами. – А что?
– А то… – Бертран медлит, как бы колеблясь: говорить или нет. – А то, что параллельно в списке идут фамилии коллекционеров, которые в СА «Кураж» страховали изделия Вернона, Шемизье и Курбо. Короче, не хочу тебя пугать, но уже трое антикваров и коллекционеров, не считая известного тебе Мигеля Бове, покинули этот мир – причем не по своей воле.
– Что?! Ты шутишь?!
– Да разве такими вещами шутят? Одно могу сказать в утешение: фамилии Мориса я ночью на мониторе Фюре не видел. И слава богу! У меня такое ощущение, что оказаться в списке Фюре, мягко говоря, вредно для здоровья!
– Ночью? – тупо повторяю я. – Не видел фамилии? О господи боже ты мой! Но ведь ночью ты… ты не все время смотрел на монитор!
– Да, – Бертран резко поворачивается и обнимает меня. – Не все время. Часть его я смотрел на тебя… Послушай, – добавляет он несмело, – я знаю, что твой бо фрэр вернулся, что к тебе идти невозможно. Но вот же, совсем рядом, мой дом! Моя квартира! Почему бы нам не зайти туда? Пусть ненадолго. Ну хотя бы на час!
– Как ты можешь? – бормочу я. – Ты сообщаешь мне такие кошмарные вещи – и хочешь, чтобы я после этого отправилась к тебе. Я не могу. Я должна все сказать Морису. Может, он в опасности! Ты сам сказал, что оказаться в списке Фюре – вредно для здоровья!
Но Мориса в том списке все-таки нет… Так что взрыв моей тревоги несколько преувеличен. И Бертран это мгновенно просекает.
– Послушай, – спрашивает он с умоляющей интонацией, – что случилось? Что изменилось с вечера… в смысле, с ночи… в смысле, с тех пор, как мы расстались?
Я молчу и отвожу глаза. Сказать-то нечего. Разве только начать объяснять, что для меня значит Кирилл. Но тогда Бертран вправе будет спросить, почему этот неведомый Кирилл совершенно ничего не значил для меня ночью?
И это правда! Не значил! Когда я была с Бертраном, я не думала про Кирилла!
Это открытие заставляет меня споткнуться.
За разговором мы и не заметили, как спустились по рю де Марти и миновали Нотр-Дам де Лоретт. Париж кажется огромным только туристам. Когда привыкаешь к нему, понимаешь, что центр относительно невелик. Поэтому, как ни далеко находится Сакре-Кер от квартала Друо, расстояние между ними можно преодолеть за десять минут. Особенно если спускаешься с холма, а не поднимаешься. Подниматься крутовато, но мы с Бертраном шли вниз. И моя улица Шо-Ша оказалась уже совсем рядом. Она по-прежнему весьма живописно украшена клочьями газет, черными пакетами с бытовым мусором и заставлена зелеными контейнерами. Чокнутые мусорщики все еще бастуют!
– Ну и что ты скажешь Морису? – Бертран вдруг сердито дергает меня за руку. – А? Что скажешь? Откуда у тебя информация о Фюре и его компьютере? В окошко увидела? Но простым глазом ничего не разглядишь. Тебе придется признаться, что я был ночью у тебя в комнате. И то он вряд ли поверит, если я не соглашусь подтвердить твои слова относительно списка антикваров и коллекционеров. А твой бо фрэр – парень проницательный. Да и вообще – взрослый, все понимает. Он мигом поймет: я был не только в твоей комнате, но и в твоей постели. Хороша же ты будешь после этого в глазах его и твоей сестры! И если они бросят нам в лицо обвинения в распутстве, я не стану отрицать! Более того, я признаюсь. Расскажу все в подробностях!
Я столбенею на перекрестье улиц Прованс и Шо-Ша.
– Как – не станешь отрицать? Как – расскажешь в подробностях?!
– Ну хорошо, – делает откат Бертран. – Я не скажу ни слова и буду уверять, что занимался исключительно слежкой за Фюре. Но только при одном условии…