Имидж старой девы

– Так ведь у него амнезия! – внушительно проговорил доктор. – Я не могу выгнать на улицу человека, который ничего не помнит, даже как его зовут.

То, что Ромулик валял ваньку, стало бы понятно и непрофессионалу. А Бергер все же был им. Но он задал еще один вопрос:

– А не лучше ли в таком случае перевести его в соответствующее лечебное учреждение? Где занимаются именно проблемами амнезии? Или тут дело тоже в том, что он не может оплатить эту услугу?

Доктор только хмыкнул, но ничего не ответил. Но стал смотреть не на Бергера, а на шкаф, где мыши знакомились с документацией.

– Но тогда, – продолжил Бергер, – логично было бы сообщить в милицию об этом случае. Возможно, удалось бы установить его имя и адрес, родственники забрали бы его и заплатили вам.

– Ну, деньги – это еще не все, – сообщил доктор шуршащему шкафу.

– А почему, кстати, вы не сообщили в милицию о том, где и в каком состоянии этот человек был найден? – дожимал Бергер.

– А что тут такого? – Глаза доктора, вновь вернувшиеся к Бергеру, стали вовсе бесцветными. – Привезли пьяного, который уснул на рельсах. Это ведь не уголовное преступление! Его даже не «Скорая» доставила. Привез тот же вагоновожатый, под трамвай которого он чуть не угодил. Вы же видели, у нас тут остановка в пятидесяти метрах. Так что трамвайщику было по пути.

– А почему этот «трамвайщик», как вы говорите, сам не вызвал «Скорую»? – продолжал допытываться Бергер.

– А как он вам ее вызовет? – буркнул Ромулик. – Вы можете представить себе хоть один телефон-автомат на окраине Автозаводского района? Я имею в виду, работающий автомат!

Бергер не мог.

– А скажите… – проговорил вдруг Ромулик, бросая на него взгляд исподлобья, и Бергер заметил, что глаза его снова налились пронзительной зеленью. – Скажите, это правда, что в вашем бюро гарантируют клиентам анонимность?

Доктор почти слово в слово повторил вопрос, который не далее как вчера задала Бергеру его приятельница, и тот, понятно, насторожился:

– Ну да. А что?

– То есть вы не следуете общепринятому принципу «Падающего толкни»?

Бергер несколько раз растерянно моргнул, потом покачал головой:

– Нет…

– Ну вот и я тоже – нет, – усмехнулся Ромулик. – А если клятва Гиппократа сплошь и рядом вступает в противоречие с законами общества, к которому я принадлежу, то это проблемы общества. А не мои и тем более – не Гиппократа! Так что, будете говорить с нашим пациентом, учитывая его… амнезию?

– За этим я и пришел, – кивнул Бергер.

– Тогда ждите. Я вам его приведу.

Бергер подошел к облезлому окну, на котором сиял неземной красотою буйно-розовый «ванька мокрый», цветок из его детства, и задумчиво посмотрел на улицу. Убогая больничка была с трех сторон окружена необычайно красивой березовой рощицей. Ветер шало трепал зеленые березовые косы с вплетенными в них золотыми осенними лентами.

Да, похоже, с этим Тумановым (если догадка приятельницы Бергера верна и в больнице в самом деле находится Кирилл Туманов) ситуация еще сложнее, чем казалось сначала. Возможно, он каким-то образом посвятил в свои проблемы рыжего эскулапа. А не исключено, этого и не понадобилось: доктор Ромулик видел-перевидел здесь, в этом «КПЗ», столько всякого, что ему и говорить ничего не надо: все сам понимает.

Значит, падающего не толкни? Ну что ж, постараемся…

Дверь скрипнула. Бергер обернулся и посмотрел на черноволосого и черноглазого человека в кошмарной коричневой пижаме, который стоял на пороге. Первой мыслью его было, что у его приятельницы явно извращенный вкус, если этого изможденного, мелово-бледного, с синяками под глазами парня она сочла красивым. И тут же в черных глазах мелькнул испуг, Туманов отшатнулся к двери, резко развернулся – бежать. Что-то было в этом его движении – легком, скользящем, стремительном – очень знакомое… Мелькнуло воспоминание – и исчезло, потому что парень схватился за дверь и сам задержал свой порыв к побегу. Бергеру почему-то показалось, что ему стало стыдно собственной трусости, вот он и замер, и обернулся – с выражением нескрываемой ненависти на лице.

– А, так вот это кто – независ-симый юрис-ст! – даже не процедил, а просвистел он сквозь стиснутые зубы. – Поня-атно! Заморочили, значит, голову доктору. Он человек добрый, всем верит. Независимый юрист, убиться лопатой! Ну, если вы – независимый юрист, то я – голова профессора Доуэля.

Он умолк и несколько раз моргнул, как если бы не совсем понял, что именно сорвалось с языка. Бергер тоже, если честно.