Царственная блудница

Линар умолк.

– Что? – не выдержал д’Эон. – Она согласилась на эти условия?

– Она согласилась? – с ужасом повторил Бекетов.

– Она подписала это письмо? – с ненавистью воскликнула Афоня. – Да это же... да как же?! Ее отец завоевал земли для России, а она... она их продала?!

Линар интригующе повел бровями:

– Вы еще слишком молоды и не понимаете, что ради власти можно пойти на все.

– Врешь, саксонская собака, – прорычал Шубин. – Я не верю! Елисавет не подписала бы! Я ее в те годы знал... Для нее отец был – все, память о нем – священна. Она все же дочь своего отца, она дорожила его памятью настолько, что даже подписывалась иногда «Михайлова»: той фамилией, которую принял Петр, когда обучался морскому делу в Голландии.

– Она не подписала бы того письма, – кивнул д’Эон. – Конечно, у нее женский ум, но его у нее много. Даже я успел понять, что Елизавета исключительно, до фанатизма, любит Россию. Нет слов, любовь отца и дочери совершенно различна. Петр, как англичане говорят, устроил в родной державе некий смирительный дом, в котором засадил весь народ за работу. Можно также сказать, что его любовь к своей стране была любовью портного к куску материи, из которой он с нетерпением хотел сшить наряд, виденный на чужеземце. Императрица же о русском народе имеет самое высокое мнение и полагает его достойным собственного величия. Она стала для России снисходительной матерью, которая позволяет всем веселиться и радоваться жизни так же, как веселилась и радовалась она сама. О ее царствовании говорят, что это праздничный, весенний день – такой же беспечный, как она сама. Я не верю, что она продажное письмо подписала!

– Верите, не верите... – пожал плечами Линар. – Подписала, не подписала... Но такое письмо с подписью, которую и сама императрица от своей подлинной не отличит, я привез из Лондона от Нолькена для того, чтобы передать шведскому посланнику, и лишь из-за внезапного карантина остановился у Гембори.

– Ну, – сказал Шубин с облегчением, – я так и знал. Фальшивка! Что бы мы тут ни судили, ни рядили, сама-то государыня небось знает, что она не подписывала такого письма. Она от него откажется, вот и всех делов.

– Когда копии этого письма будут разосланы ко всем королевским и императорским дворам Европы, – с приятной улыбкой сообщил Линар, – когда всем станет известно, что русская императрица в свое время ради уничтожения своих родственников, по праву восседавших на престоле, – а всем известно, как она поступила с Брауншвейгской фамилией! – продала часть своей страны и своего народа, а теперь отказывается платить по закладной, – когда это станет известно, уже не будет иметь значения, фальшивка сия бумага или нет. Ее имя окажется осмеяно, а репутация изваляна в политической грязи.

– Да к нашему русскому телу ваша вонючая саксонская грязь небось не пристанет! – высокомерно выкрикнул Бекетов.

– Вонючая саксонская, прусская, английская, шведская... многовато грязи, а? В самом скором времени присоединится также грязь французская, австрийская... а что станут свои, русские, о матушке-государыне, – эти два слова Линар выговорил по-русски, – говорить, которая хотела их продать чужеземцам, вернее, даже продала?..

– Это нехорошо, – угрюмо кивнул д’Эон, – когда пойдут такие разговоры, это будет очень плохо. Не стоит говорить о репутации женщины, ибо в Европе просто не существует нераспутного государя. Однако неумение держать слово нынче не в чести. И торговля собственными землями, собственным народом... это позорно!

– Спору нет, дела плохи, – медленно проговорил Шубин. – А вот позволительно ли вас спросить, зачем вы к нам пришли, сударь, зачем этот разговор повели, когда Гембори, приятель ваш, уже объявил государыне об сем письме?

– Да потому, что он не должен был этого делать! – запальчиво воскликнул Линар. – Но в деле с письмом каждый преследует свои интересы. Англичане хотят прекратить всякий альянс России и Франции. Шведы желают исполнения обещания, данного в том письме. У меня свои интересы. И повезет не тому, кто просто пригрозит опубликованием письма, – повезет тому, кто этим письмом обладает!

– А кто им обладает? – хищно спросил Бекетов.

Линар усмехнулся:

– Разумеется, я. Только, – он быстро выставил вперед руки, заметив, как подался было к нему Бекетов, – разумеется, я его не взял с собой, это надо же идиотом быть! Так что не трудитесь отягощать свою совесть новым актом насилия.