Короля играет свита

Дело доходило до того, что жена Мануччи бывала в числе весьма немногих избранных на императорских домашних ужинах и вечеринках.

С помощью Мануччи и Иллинского к числу сподвижников Губера вскоре присоединились Северин Потоцкий, Корсак, Понятовскин, Николаи, исполнявший должность правителя канцелярии императрицы, ну а там и многие из тех русских вельмож, жены которых были совращены в католическую веру.

Голицыны, Свечины, Головкины, Васильчиковы, Шуваловы, Протасовы… Это начиналось как мода, некое легкое увлечение, однако вскоре дошло до того, что даже жена Федора Ростопчина приняла католичество.

Ростопчин, ближайший советник государя, вскоре тоже начал поговаривать в кабинете государя о том, что латинство есть единственное христианское вероисповедание, поддерживающее начало монархическое, воспитывающее народы в беспрекословной покорности властям, в правилах нравственности и благочестия.

Именно поэтому кардинал Литта в свое время сообщал папе Пию, что восстановление католического ордена в России (на территории Белоруссии) есть желание русского императора и русского дворянства…

Теперь уже и Ростопчин, еще недавно гневно изобличавший перед императором злоупотребления тайных иезуитов братьев Литта начал не только принимать у себя Губера, но и прислушиваться к его осторожным речам.

А эти речи сводились к следующему: Россия, государь которой — гроссмейстер католического ордена, не может и не должна иметь у себя в союзниках протестантскую Англию!

Не пора ли государю одуматься и понять: будущее для России в союзе с новой наполеоновской Францией! Надо отряхнуть с ног своих прах бывших заблуждений, изгнать из Митавы прочно прижившегося там Людовика XVIII и обратить свои взоры к новому солнцу.

Наполеон Бонапарт был масоном. Как и мальтийские рыцари, масоны-стали новым прикрытием иезуитов. Иезуит Губер представлял в России не только интересы ордена, но и шпионил для Первого консула.

И все-таки пастору мало было влияния на государя через близких ему лиц. Он жаждал непосредственной встречи и не сомневался, что так или иначе сумеет подчинить влиянию своей сильной личности эту слабую, неврастеничную натуру.

Судьба недолго испытывала терпение Губера. Во время его пребывания в Петербурге императрица Мария Федоровна начала страдать мучительной зубной болью; придворные врачи использовали все свое знание и искусство, испытали все медицинские средства для ее излечения.

Но все старания не имели успеха и только раздражали государыню. Болезнь императрицы обеспокоила и самого государя. При таком состоянии люди готовы охотно выслушивать всякие советы и принимать лекарства от всех, не разбирая личности.

Губер узнал о том, что происходит, от Иллинского и возгласил, что случившееся — перст божий. Упустить подобный случай привлечь к себе внимание императора было никак нельзя.

Губер написал просьбу к императрице и просил позволения лично представиться ей и предложить средства для исцеления болезни. Иллинский и Кутайсов устроили так, что императрица прочла письмо.

Губеру было велено явиться во дворец.

Первый прием Губера императором был, впрочем, не совсем благосклонен — напротив, даже довольно суров.

Павел был настроен недоверчиво. С порога он неприветливо у него спросил, действительно ли излечима болезнь императрицы.

Хитрый и бесстрашный иезуит, нимало не смешавшись под испытующим взглядом государя, скромно отвечал: “При помощи божией надеюсь прекратить болезнь государыни, но, может быть, мне придется на несколько суток безвыходно остаться во дворце, чтобы безустанно следить за ходом лечения и оказывать помощь ее величеству в нужную минуту. Для этого осмелюсь просить ваше величество позволить мне разместиться в одной из ближайших к кабинету государыни комнат и остаться там на несколько дней”.

Император сдержанно согласился на просьбу Губера, но в то же время пожелал лично и непосредственно наблюдать за процессом лечения болезни императрицы и приказал поставить в кабинете государыни канапе для себя и окружить его ширмами. После этого врачу-иезуиту был дан приказ приступить к лечению.

История его относится к числу медицинских чудес…

Первые же приемы Марией Федоровной лекарства Губера произвели облегчение болезни. Постепенно боли начали уменьшаться. Видя прекращение страданий жены, император заметно повеселел, и лицо его из грозного и недоверчивого все чаще делалось улыбающимся. С каждым днем доверие к необыкновенному доктору возрастало. Еще несколько приемов лекарства — и болезнь совершенно прошла…