– Вот же тебе, вражий пособник! – и ударил его кинжалом в сердце.
– Спасайся, государь! – успел еще прохрипеть Басманов, а потом струя крови вылетела из его рта и, словно последний, уже посмертный плевок, ударила в лицо предателя.
Тот, матерясь, отпрянул, утерся, нанес еще один удар – но без толку: человека можно убить только единожды.
Труп Басманова отшвырнули. Толпа прокатилась по нему, ринувшись вперед: добывать царя-расстригу!
Май 1606 года, Москва, дворец царя Димитрия
Этот сон снился ей часто и всегда пугал до дрожи. Чудилось, Марина поднимается по крутой высокой лестнице, и чем выше поднимается, тем круче становится лестница. Вот она уже почти прямо стоит, к небесам вздымается… и вдруг Марина с ужасом обнаруживает, что лестница бумажная! Она складывается под ногами, как гармошка, и Марина летит, летит со страшной высоты…
Марина захлебнулась криком и проснулась. Вскинула голову и сразу повернулась в ту сторону, где спал Димитрий. Скорее прижаться к нему, обрести покой в его объятиях! Пусть руки мужа оставляют ее холодной, пусть она не трепещет рядом с ним от страсти, но в его объятиях покой…
Однако постель была пуста, Димитрия не было рядом. И Марина сразу сообразила, отчего проснулась: со всех сторон гудели, звонили колокола. Но, заглушая набатный звон, неслись отовсюду крики, вопли ужаса, призывы о помощи. Кто-то неистово колотил в двери.
Марина рванулась было, чтобы отпереть, однако страх сковал все движения и не давал двинуться.
– Димитрий! – крикнула она, надеясь, что он вышел в умывальную или находится еще где-то поблизости, но муж не отозвался.
«Пожар!» – подумала Марина, однако дымом ниоткуда не тянуло.
И в ту же минуту до нее долетел голос Димитрия – словно бы откуда-то сверху, с небес грянуло предупреждение:
– Сердце мое, здрада! [66]
– Димитрий! – отчаянно закричала Марина, заламывая руки, но никто ей не ответил. Слышны были только колокольный звон, крики, в которых звучала то мольба, то угроза, стоны и женский визг.
Стало невыносимо холодно. Марина сгребла с постели все покрывала и свернулась клубком, натянув на себя все, что могла. Заткнула пальцами уши, затаила дыхание.
Если так лежать, может быть, ее никто не найдет?..
Здрада! Димитрий сказал: здрада! Значит, это мятеж… Москали восстали.
Марина уткнулась лицом в подушку.
Нет! Нет! Этого не может быть! Ведь только вчера они так чудесно веселились. И тем ужаснее оказалось пробуждение.
Она вдруг стала задыхаться в куче одеял и покрывал, выпросталась из-за них и услышала крики:
– Государыня! Панна Марианна! Милостивая моя госпожа! Отвори!
И громовой стук в двери, и юношеский голос:
– Панна Марианна! Что с вами?! Во имя Господа, отзовитесь!
Это был голос Янека Осмольского. А женщина, которая кричит так пронзительно, что перекрывает все остальные звуки, – Барбара Казановская.
Марина сорвалась с постели, ринулась к двери, кое-как отодвинула засов: руки со страху вовсе отказались повиноваться.
Вбежали Янек с Барбарой, одетые кое-как. Янек огромными, широко раскрытыми глазами только глянул на Марину – и рухнул к ее ногам, схватил краешек подола, потянул к губам:
– Панна моя, звезда моя, вы живы…
И обмер, видя, что она в одной сорочке, уставился на ее открывшуюся до колена обнаженную ногу. Лицо Янека вспыхнуло.
– Проснись! – взвизгнула Барбара, весьма чувствительно ткнув его носком в бок. – Не время на коленях стоять!
Янек вскочил, предупредительно отвернулся. Барбара одним махом надела на свою госпожу нижнюю юбку, потянулась к платью, но в это время Марина вцепилась ей в руки:
– Где мой супруг? Где Димитрий?!
– Не знаю, – ответил Барбара. – Басманов убит, вот все, что мне извест…
Она не договорила. Слова о гибели Басманова, которого Марина знала как ближайшего друга и наперсника мужа, сразили царицу. Это было все равно что услышать о гибели Димитрия!
У нее словно бы разум отшибло. Оттолкнув Барбару, Марина выскочила из опочивальни, прорвалась сквозь толпу своих женщин – простоволосых, полуодетых, бестолково мечущихся из комнаты в комнату, – и вылетела в сени. И замерла, прильнув к стене: за поворотом гремела сталь о сталь, слышались страшные крики – там сражались. Там уж точно смерть!
Повернулась к другой лестнице, еще пустой, слетела по ней легче перышка.
Позади что-то кричал Осмольский, но Марина не обращала на это внимания.