Царица без трона

Марианна задумчиво покачала головой. Димитрий думал о ней, это несомненно! Разве иначе прислал бы он для своей невесты пятьдесят четыре белые лошади с бархатными шорами и три кареты с окнами, обитые внутри соболями. При этом было множество других подарков. И все же необходимость лицезреть постоянно Мосальского-Рубца была той ложкой дегтя, которая испортила Марианне всю бочку праздничного меда!

Она впервые задумалась о том, что уже совсем скоро, недели через две, будет отпразднована их с Димитрием свадьба и их многолетние однообразные отношения – пылкие с его стороны и прохладные с ее – должны будут совершенно измениться. Они станут супругами, возлягут на ложе, и Марианна узнает, что такое мужская любовь…

– Барбара, – пробормотала она с усилием, – скажи…

Барбара насторожилась. Она чувствовала настроение госпожи так же безошибочно, как птицы чувствуют непогоду. И, кажется, понимала, о чем сейчас пойдет речь…

Она в первую минуту была изумлена, услышав слова панны Марианны:

– Барбара, скажи… Что говорят люди о моей сестре?

– О вашей сестре? Что говорят люди о вашей сестре?! О пани Вишневецкой?

– Ну да, да! – нетерпеливо воскликнула Марианна. – Что говорят о ней?

Барбара недоумевающе вскинула брови и вдруг понимающе кивнула. Так вот оно что…

– Ох, сударыня, – дипломатично пожала плечами Барбара, – вы же знаете, что я никогда не прислушиваюсь к сплетням.

Марианна подавила смешок: более завзятой сплетницы, чем Барбара Казановская, она в жизни не видела. Потому ей и не было скучно с Барбарой, что и сама панна Мнишек втихомолку питала склонность к этому старому как мир развлечению благородных и вовсе не благородных дам.

– Я могу только сказать то, что сама думаю на этот счет, – продолжила Барбара, дождалась поощряющего кивка от госпожи, а потом ее не надо было ни поощрять, ни подгонять, а ежели бы Марианна пожелала остановить свою подругу и наперсницу, то ей пришлось бы приложить для сего немалые усилия. Впрочем, она и не собиралась останавливать Барбару!

– Конечно, не слишком хорошо, когда у супружеской пары так долго нет детей. Это свидетельствует либо о нездоровье, либо о неладах между мужем и женой. А ежели судить по тому, что пан Константин не пожелал, чтобы пани Урсула сопровождала его в этом путешествии, речь идет именно о неладах. Это печально, сударыня, потому что пани Урсула и хороша, и умна, однако… увы, Бог не дал ей того, что непременно должно быть в каждой женщине: умения не только поймать, но и удержать при себе мужа. Видите ли, моя дорогая, мужчины – странные создания. Они женятся на невинных скромницах, однако втихомолку желают, чтобы на супружеском ложе те вели себя как истинные блудницы. Вот возьмите хотя бы Стефку Богуславскую. Ей будет трудновато отыскать себе мужа, однако не сомневаюсь, что, упрекая ее днем за легкомыслие, ночью он будет в восторге от своей супруги!

– Но я не Стефка! – строптиво вскинула голову Марианна. – И вертеть мужа в постели, как пирожок на сковородке…

Барбара с особым интересом взглянула на панну. Ого! Вот это да!

– Нет, моя радость, – ласково сказала она. – Это вам придется вертеться, как будто вас припекло, если вы захотите доставить удовольствие супругу и получить его сами!

– Сама?! – Марианна от изумления округлила свои красивые серые глаза. – Ты хочешь сказать… Да разве удовольствие в браке существует не только для мужчин?!

– Рада вам возразить, – не удержалась от смеха Барбара. – Не только, отнюдь не только! Нужно лишь уметь его получать!

– Я… я, наверное, не сумею, – глухо прошептала Марианна, опуская голову. – Я… ничего такого не умею, я умею только… Я боюсь, Барбара!

– Ах, моя маленькая девочка! – прошептала гофмейстерина, расчувствовавшись чуть ли не до слез. – Я понимаю. Вы умеете только мучить мужчин своей красотой и холодностью, но давать им радость вы не научены. И вы боитесь, что ваш супруг разочаруется в вас и станет искать утешения в других объятиях?

Барбара понимала, что выражается слишком прямолинейно, что ее откровения могут быть оскорбительны для Марианны, однако именно откровенность была тем лекарством, которое вылечит ее госпожу.

– Панна, – прошептала она вкрадчиво, – конечно, лучше всего было бы попробовать… Вы понимаете? Получить некий урок… Нет ли здесь мужчины, который был бы вам приятен? Уверяю вас, что ваша девственность будет сохранена: это будет просто как игра, как урок, как репетиция актрисы перед действом…