Год длиною в жизнь

– О радостях? – Голос ее был еле слышен. – Какие радости может испытывать девушка, которую насилуют двое, трое, несколько мужчин?

И долго я не мог промолвить ни слова, пока Светлана рассказывала мне о том, что с ней произошло.

Ее остановили на улице, когда она шла ночью на службу: Светлана работала в управлении КВЖД телефонисткой, и дежурства иногда приходились на ночь. Два советских офицера подошли к ней:

– Стойте, гражданка. Вы арестованы.

– Но почему? За что?

– Там разберутся. Садитесь в машину.

Ее втолкнули в крытый брезентом джип, на которых тогда разъезжали многие красные, и отвезли в здание бывшего японского консульства. Оказывается, в подвальном помещении было полно тесных камер с неяркими лампочками под самым потолком. Ну да, раньше в Харбине ходили слухи, что именно в консульстве японские заплечных дел мастера лихо расправляются с противниками режима. Теперь Светлана увидела камеры, которые очень пришлись по нраву новым властителям города.

Ночь она провела на голом полу, подстелив только свой пыльник. Весь день ее не кормили, никто не подходил к двери. Вечером конвойный отомкнул камеру и повел Светлану на допрос. Ее встретили два офицера: она с трудом различала их лица, потому что настольная лампа светила ей в глаза. Все же Светлана заметила, что один был похож на грузина, а второй – обычный белобрысый русский.

Вопросы ошеломили ее. Для начала спросили имя и фамилию – они что, не знали, кого арестовали? А потом посыпалось: в какой диверсионной группе состояла? Какие террористические акты готовила против СССР? Назови сообщников! Назови пароли! Грубые окрики – и ругань, матерная ругань через каждое слово…

Она бормотала жалкие оправдания, умоляла разобраться, клялась, что ничего не знает. Она еще надеялась, что произошла ошибка.

– Раздевайся! – приказали ей. – Все снимай, все!

Один из офицеров ощупал одежду, словно искал что-то, спрятанное в швах. Но его глаза не отрывались от обнаженной девушки, которая пыталась прикрыться ладонями.

– Смирно! – заорал второй.

Одежду бросили и принялись обсуждать между собой фигуру, кожу, волосы и глаза Светланы.

– Ты как думаешь, она девка еще или уже баба? – спросил белобрысый.

– Да скоро узнаем!

И сели за стол, достали карты. Началась игра.

Светлана молилась мысленно. Мысленно звала жениха. Ни Бог, ни любимый не пришли ей на помощь.

– Ну, ты выиграл – ты и начинай, – завистливо сказал белобрысый.

Грузин стащил с себя гимнастерку, обнажив сплошь заросший волосами торс, расстегнул галифе.

Светлана метнулась было к двери, но ее поймали за косу и швырнули на топчан, стоявший в углу комнаты.

Через мгновение она лишилась сознания от боли. Несколько раз она приходила в себя, но каждый раз видела нависшую над собой похотливую рожу какого-нибудь самца. Она не различала их. Насиловали ли ее те двое, или они звали кого-то другого – Светлана не знала.

Под утро ее пинками подняли с топчана. Заставили одеться, погнали по лестнице в подвал – и втолкнули в камеру. Ночь она провела на полу, едва живая от боли. Но пришла новая ночь, и все повторилось. Сначала бессмысленные вопросы: «Говори, кто состоит в вашей белобандитской организации! Какие террористические акты против нашего командования в Маньчжурии вы замышляли? Мы сгноим тебя в тюрьме, если не скажешь! Мы убьем тебя на месте!»

– Убейте! – крикнула она с мольбой.

Ее снова швырнули на топчан. Теперь появились и другие мужчины. Ночь прошла в мучениях.

Утро… камера… день… вечер… шаги конвойного за дверью. Грохот замка:

– Выходи!

Светлана поднялась. «Если все повторится, если я переживу еще одну ночь насилия… тогда завтра я зубами перегрызу себе вены. Здесь негде и не на чем повеситься, но вены я перегрызу, и пусть простит меня Господь, который не пожелал избавить меня от мучений!»

Но ее повели не наверх, а в какой-то кабинет на первом этаже. Велели подписать бумаги о неразглашении тайны:

– Смотри! А то…

Светлана все подписывала молча, безропотно, ничего не понимая, ни на что не надеясь, ничему не веря.

Думала, ее сейчас пристрелят прямо здесь, в кабинете (а почему бы нет? Если насиловать в кабинете было можно, то почему нельзя убить?), но ее вывели во двор, велели сесть в грузовик. Светлана с трудом вскарабкалась в закрытый брезентом кузов, и машина выехала из ворот консульства.