Год длиною в жизнь

Ну ладно, пока у нее хватало сил быть взрослей и умней своего возлюбленного. Но если она будет вынуждена прожить здесь еще какое-то время… Нет, надолго ее не хватит. Надо уезжать!

Но сначала – поговорить с Георгием.

«Сегодня же, – решила Рита. – Не буду больше откладывать. Поговорю прямо сегодня. Вот поедим пирожков, потом капусты квашеной, un petit onstre, маленький монстр, который живет в моем животе, успокоится и подобреет, и тогда…»

Они спустились по отлогому склону на берег Волги (когда-то именно по этому склону анархисты Мурзика столкнули в реку телегу с Настей и Шуркой, но теперь о том кошмаре никто не знал, не помнил, и Волга забыла тоже, она ведь много чего повидала, разве все упомнишь!) и немного постояли, бросая в воду камешки. День выдался безветренный, однако верховик растормошил пелену облаков, сквозь них проглянуло солнце – и река немедленно заиграла в его лучах, словно большая серебристая рыбина.

– Ого, – сказал Георгий. – Знакомая машинка. Дядя Коля приехал.

У Риты дрогнуло сердце. Она отвела от реки полуослепленный взгляд и увидела черную «Победу», стоявшую около пятистенка.

Ну что ж, это дом Николая Тихоновича, нет ничего удивительного, что он сюда приехал. Только… Только что же теперь будет?

– Привет, дядя Коля, – с очень независимым видом проговорил Георгий, входя в дом и подавая руку отчиму, уже сидевшему за столом. – Приехал, да?

– Приехал, приехал, – покивал Монахин. – Что-то вы загулялись, я чуть с голоду не помер, вас ожидаючи. Антонина Ивановна такого борща наварила…

Он говорил как ни в чем не бывало, и присутствие Риты, чудилось, его ничуть не смущало. Рита была так изумлена, так обрадована этой простотой, что даже не слишком огорчилась борщу. Месиво вареной капусты и свеклы она терпеть не могла, un petit onstre его тоже не слишком жаловал. Но на сей раз вроде все сошло мирно, пирожки сглаживали впечатление, а брусничный кисель был великолепен…

Правда, благостное настроение длилось недолго. За обедом Монахин не проронил ни слова, ел, не глядя по сторонам, и, только выпив киселя, наконец-то сказал:

– Пошли покурим, Георгий, а?

– Пошли, – кивнул Георгий, бросив обеспокоенный взгляд на Риту. – Покурим…

Он не курил. Или все же курил? И скрывал от нее? Да кой черт, перекур – предлог, чтобы мужчинам уйти от нее, понятно же.

Они вышли на улицу. Рита легла на кровать, уставилась в окно, и вдруг убожество этого окна с белыми некрасивыми рамами, этих бревенчатых стен, из которых торчала пакля, тусклых литографий на тему счастливой жизни рабочих и колхозников, прикнопленных там и сям, убожество обстановки, среди которой она провела две недели, но которой до сей минуты не замечала, поразило Риту даже не в сердце, а словно бы гораздо глубже, до самой сердцевины ее существа. Ее замутило, тело словно бы зачесалось от отвращения к себе за то, что она, наевшаяся каких-то пошлых деревенских пирожков, лежит тут, как обыкновенная русская баба, в ожидании мужчины, который придет неизвестно в каком настроении, потому что неизвестно что там наговорит ему его отчим…

Рита села, провела ладонями по лицу. В том-то и дело, потому-то она и сходит сейчас с ума, что вдруг поняла: нечего ей ждать добра от Николая Тихоновича. Забыла, что ли, каким чудищем он ее выставил во время встречи с родственниками? Рассчитанно выставил… И сюда приехал ради встречи с Георгием. Нечего ждать добра от их разговора!

Она подошла к окну, уткнулась в стекло лбом. Томно было, тошно. Слезы дрожали на кончиках ресниц. Да что ж они так долго говорят, о чем столько времени говорить можно!

Зафырчал мотор, мимо окна проехала черная «Победа».

Монахин уехал? А Георгий? Что, если отчим забрал его с собой?!

В припадке слепого ужаса Рита кинулась к двери и едва не столкнулась с Георгием. Ей достало одного только взгляда, чтобы понять: на необитаемый остров высадились пираты, и они с Георгием в плену, из которого нет спасения.

– Нам пора возвращаться в город, да? – спросила Рита, потому что Георгий молчал.

Он кивнул.

– Когда поедем?

Молчание.

– Что случилось?

Георгий вздохнул. Еще помолчал. Наконец решился заговорить:

– Рита, слушай… Зачем ты приехала в Энск?

Так, вот оно…

– Разве ты не знаешь? – холодно проронила Рита. – Из-за Лаврова. Награждать его. Ну и потом у меня были дела на Дальнем Востоке.