Год длиною в жизнь

– Откуда вы знаете? – изумилась Александра Константиновна.

– Ну, мне ма… – Она запнулась и тут же продолжила, от души надеясь, что никто ничего не заметил: – Мне мадам Ле Буа-младшая рассказывала, Татьяна Никитична. Она ведь дружила с Тамарой, когда в энском госпитале работала во время Первой мировой войны. Описывала ее очень подробно, какая она была красавица, только очень несчастная и к тому же несколько fou… как это по-русски?.. блаженная! И про Варю Савельеву рассказывала, что та была фронтовой сестрой милосердия, ездила с санитарным поездом и однажды, в каком-то немецком госпитале, обнаружила раненого Дмитрия Аксакова…

Рита запнулась, только сейчас осознав, что вранье, на которое она вынуждена была пойти, чтобы скрыть от Георгия правду об их родстве, лишило ее возможности рассказать Аксаковым правду о Дмитрии, о том, что он не погиб в Гражданскую войну, что жил во Франции и – погиб, защищая ее. Невозможно сказать правду о Дмитрии, не выдав себя. Как же выкарабкаться из той бездны лжи, в которую она сама себя загнала? И все из-за какого-то мальчишки… Кто сказал, что с возрастом у женщин умирают желания и сердце бьется тише? Дурак он был, тот, кто так сказал. Странно, ей должно быть стыдно, а между тем она не испытывает никакого стыда. Только боль оттого, что он так опоздал родиться… Или, наоборот, она поспешила?

– Поразительная история! – продолжала Рита, с трудом взяв себя в руки. – А эти девушки, ваши подруги… Как сложились их судьбы? Они живы?

Александра Константиновна переглянулась с Ольгой, потом, словно в нерешительности, посмотрела на Монахина. И только затем взгляд ее снова обратился к Рите:

– Нет. Они обе погибли. Тамара – еще в восемнадцатом. Она служила милосердной сестрой в отряде ЧОНа – это молодежный красногвардейский отряд, – и ее зверски убили белые. А Варя… – Александра Константиновна протянула руку через стол и стиснула пальцы дочери. – Варя в войну спасла жизнь Ольге и еще двум сотням раненых солдат. Ольга служила на санитарном судне, которое разбомбили около деревни, где жила Варя. Она с трудом вызвала баржу из Камышина, и спасенных с судна отправили. А потом пришли немцы и, узнав, что в деревне были советские раненые, расстреляли Варю, начальника милиции, который ей помогал, и еще нескольких человек.

– Ужасная трагедия… – пробормотала Рита.

Ольга кивнула, вспомнив, как ее потрясло это известие. Она узнала об этом, когда уже родился Георгий, от полковника Храмова, который приходил навестить ее в роддом. Все-таки Ольга родила сына – а Храмов знал, помнил, чей это сын! – ну и открыл ей, что немцы то ли не обратили внимания на боевые заслуги Варвары Савельевны и Тимура Казбегова перед Германией, на которую оба работали, то ли убили их прежде, чем те сумели свои заслуги доказать.

– А может быть, вы с ним ошибались насчет Варвары Савельевны и Казбегова? – спросила тогда Ольга, не сдерживая слез. – Может быть, все обстояло вовсе не так, как вам с ним казалось?

Храмов не ответил, только плечами пожал. Больше они не виделись. Зачем?

Ольга хотела назвать дочь в честь Вари Савельевой, но тетя Люба, умирая, так просила, чтобы в честь ее сестры, и мама тетю Любу поддержала. Ну что ж, Варя, Вера – хоть чуть-чуть, но похожие имена. Главное ведь – помнить…

Рита продолжала смотреть фотографии. На одной из них были запечатлены очень худой человек с замкнутым, невеселым лицом, одетый в строгий костюм, а рядом – девушка, остриженная в кружок, толстушка с темными, чуть навыкате глазами, в платье с нелепыми оборками, бывшем просто удивительно не к лицу ей.

– Это, – объяснила Александра Константиновна, – люди, из-за которых резко изменилась жизнь в нашей семье. Игнатий Тихонович Аверьянов был двоюродным братом моего отца, банкиром, миллионером… он умер от рака, лишив наследства свою дочь за то, что она связалась с революционерами. Впрочем, что я? – спохватилась Александра Константиновна. – Наверняка и Лидия Николаевна, и Татьяна вам эту историю рассказывали, они ведь были в Энске в то время, когда все происходило.

– Да, я кое-что слышала, – кивнула Рита, не добавив, впрочем, что слышала историю не только от бабушки и матери, а еще читала о ней в одном письме… из-за которого, строго говоря, она и приехала в Россию. Приехала, чтобы исполнить предсмертную волю человека, которому дважды была обязана жизнью. Странный он был человек… странный и пугающий. И не странно ли, что исполнение его последней воли привело к трагедии и ее – пусть только сердечной, но все же… трагедия есть трагедия…