Полуночный лихач

– Ну, давайте, – с сомнением сказал Алик и отключился.

Дебрский вышел на площадку и, не запирая квартиру (на возню с замками уйдет чертова уйма времени, ну что случится, пока он съездит туда и обратно?), нажал на кнопку вызова лифта.

Однако лифт оказался занят. Дебрский подождал немного, плюнул – и пошел пешком. Вернее, побежал.

Путь с восьмого этажа оказался довольно долгий, а Дебрскому не терпелось. Не терпелось ему не только увидеть фотографа, но и неведомых «амбалов». Отчаянно хотелось, чтобы они сказали ему какую-нибудь гадость, привязались, а лучше всего – полезли бы в драку. Вот что ему сейчас нужно для снятия «статического электричества» – как следует помахать кулаками!

Интересно. Выходит, в прежней жизни он был не дурак подраться? И с какими результатами? А вот сейчас он это выяснит…

Выяснить, впрочем, не удалось: на крыльце никого не оказалось. Антон постоял несколько секунд, воинственно вглядываясь в темноту, но никаких «близнецов» не разглядел. В эту минуту, похрустев гравием, из-за угла вышел невысокий человек и нерешительно приблизился к крыльцу:

– Привет. Ну что, прогнали их?

Голос знакомый. Значит, это и есть Алик? Ну, понятно, почему так осторожничал: больно хлипок на вид, а уж если против двоих…

– Да тут не было никого, – разочарованно ответил Антон. – Пошли небось по домам.

– Ну и ладненько, – обрадовался Алик. – Видимо, это были ваши мирные соседи, которые отправились спать. Пошли, что ли?

– Прошу, – Дебрский придержал ему тугую дверь, пропуская в подъезд. Алик прошмыгнул было – но застрял, уставившись на него:

– Ма-ма-ня… Круто! Это круто! Дебрский, а вы абсолютно уверены, что это – вы?

Глаза у него просто на лоб лезли, на лице было написано выражение жалости, смешанной с брезгливостью.

Дебрский скрипнул зубами. Настроение мгновенно испортилось.

Вопрос прямо в точку! А он-то надеялся, что Алик на этот вопрос ответит… Если нет – на фиг он вообще нужен со своими фотографиями? Вот взять ему сейчас и дать от ворот поворот! Подумаешь, какие-то снимки с супругой. Опять смотреть на лицо покойной Нины, опять мучиться угрызениями совести – совершенно непонятно, за что, но мучиться! К тому же небось заломит Алик за эти фотки несусветную сумму, еще и за доставку прибавит… А денег у Дебрского не так уж много. Неизвестно, сколько придется жить на эти три тысячи.

Он откашлялся, уже вполне готовый послать Алика вместе с его товаром туда, куда посылают в таких ситуациях, как вдруг тот расхохотался:

– Нет, это точно вы!

– Да? – пробормотал изумленный Дебрский. – И как вы догадались?

– Ну, я все-таки профессионал. Видеть в людях не только то, что на поверхности, но и глубоко скрытое, их, так сказать, сущность, – это смысл моего ремесла, – словоохотливо пояснил Алик, вызывая лифт.

Судя по шуму, лифт шел откуда-то сверху.

– И в чем же моя сущность? – полюбопытствовал Дебрский, у которого мгновенно исправилось настроение.

– Говоря по-старинному, вы долго запрягаете, но быстро погоняете, – усмехнулся Алик, разглядывая его лицо, но теперь этот пристальный взгляд уже не казался оскорбительным. – А проще сказать – вы долго принимаете решение, но уж потом вас не остановить. Это выражается буквально во всем, в этой манере откашляться перед тем, как сказать, в том, как вы поглядываете исподлобья, прикусываете губу – и вдруг делаете резкое движение вперед, словно бросаетесь куда-то. Как медведь на раззяву! Нет, вам бессмысленно стараться изменить внешность. Даже если на вас намазать пуды грима, обрить наголо и приклеить четыре бороды, вы все равно останетесь собой. Если хотите сделаться неузнаваемым, сперва измените свою манеру поведения!

Это он договаривал уже в лифте, по-прежнему пристально озирая Дебрского. Но неприятное чувство у того исчезло. Более того – образная речь Алика немало забавляла и даже доставляла удовольствие. Главное, конечно, что его наконец признали!

Это было совершенно новое, блаженное чувство – определенность. Такое ощущение, будто он долго-долго что-то искал – и вот наконец нашел.

Конечно, нашел! Всего-навсего себя самого! И тем, кто сочтет его радость несколько преувеличенной, Дебрский мог бы посоветовать как следует стукнуться головой, желательно сунувшись еще и в огонь, а потом посмотреть, что из этого выйдет.

Значит, нет никакого заговора! Инна, и Сибирцев, и даже Красноштанов мгновенно стали казаться милейшими и добрейшими людьми. Собственные имя и фамилия сделались чрезвычайно звучными и даже красивыми своей необычностью. Квартира, в которую они с Аликом как раз в эту минуту вошли, поразила своим уютом. И даже промелькнувшая где-то на обочине сознания мысль, что Антону Дебрскому (то есть ему лично) предстоят похороны жены, не смогла омрачить его чудесного настроения.