Сыщица начала века

А, что проку гадать. Надо осмотреться, да поскорей. Времени у меня не больно-то много.

За окном уже давно смерклось. Я в задумчивости оглядывалась. Дом Марковой, как я давно заметила, был электрифицирован, вполне можно щелкнуть выключателем – и комнаты зальет свет. Видно будет, конечно, лучше, но тогда уж точно не удастся в случае чего сделать вид, будто я заблудилась.

Я постояла, зажмурясь. Это всегда помогало мне сосредоточиться.

Предположим, Вильбушевич все-таки заманил Сергиенко в дом и убил его. И расчленил тело. Вряд ли он делал это в гостиной или спальне, где полы устланы коврами. Для такого жуткого дела больше всего подошла бы кухня с деревянным полом, который легко отмыть, если он крашеный, или отскоблить ножом, если там голые доски. Значит, мне нужно поскорей отыскать кухню. Как?

Я принюхалась – и вскоре уловила среди унылого запаха карболки другой: живой, жирный, масляный. Кажется, у доктора нынче на ужин были жареные котлеты. Ну что ж, тогда, значит, он не упадет в голодный обморок после застолья у Евлалии. Может быть, предусмотрительный Смольников наелся на дорожку, и я одна страдаю от голода?

Нет, сейчас мне отнюдь не до чревоугодия!

Кухню я нашла быстро – все-таки дом был невелик. Здесь пахло не только котлетами, но еще и яблочным пирогом, а также какой-то мануфактурой, что ли? Я никак не могла определить этого запаха. Кажется, здесь мне без света не обойтись. Нашарила выключатель, но все же что-то меня сдерживало.

Подошла к топившейся печке, приоткрыла дверцу. Стало светлее, но ненамного: дрова уже догорали. Во всяком случае, я смогла разглядеть, что кухня аккуратна просто редкостно: новая блестящая клеенка на столе, цветочные горшки на окнах, медная посуда сверкает, на полу ни соринки.

Сейчас все-таки включу свет и хорошенько осмотрю стены. Брызги крови находят чаще всего на стенах, примерно на полметра повыше пола. Сюда отчего-то забывают взглянуть, когда торопливо замывают следы преступления. Длинные занавески – тоже отличное место для поиска улик…

Только я протянула руку к выключателю, как под окном послышались голоса: мужской и женский.

– Скорей, ой, скорей, – взволнованно говорила женщина, а мужчина ответил:

– Да тише ты, не шуми, Дарьюшка!

Дарьюшка? Пропавшая кухарка Вильбушевича? С кем это она там? Может быть, в ее исчезновении не было ничего зловещего? Поняла, что Евлалия не слишком-то нуждается в ее услугах, – вот и выскочила перемолвиться словечком с каким-нибудь своим кавалером, соседским лакеем или кучером.

Оно бы на здоровье, конечно, но, не дай бог, Дарьюшка сейчас решит войти в дом. Какое счастье, что я не успела зажечь свет!

Однако диспозиция моя не самая удобная. Входная уличная дверь почти рядом с кухонной. Если Дарья вдруг заявится, кухни ей не миновать. И как мне быть тогда? Схорониться бы куда-нибудь, в кладовке или боковушке! Дарьюшка убежит на половину Евлалии, и тогда я отсюда выберусь.

Я осторожно двинулась к выходу из кухни и уже почти достигла двери, как на крыльце заскрипели ступеньки. Кто-то поспешно поднимался.

Кто? Дарья, кто еще!

Я ненароком споткнулась. Желая удержаться, оперлась ладонью о стену и чуть не упала: она подалась под ладонью. Да это не стена, а дверь!

Между тем я услышала, как входная дверь начала отворяться, – и канула в открывшийся спасительный провал в стене.

Запах карболки от меня словно отрезало. Здесь пахло сладко и приторно, какими-то очень дешевым и резким одеколоном. Гвоздичным, что ли? В углу под иконами ярко горела лампадка, в ее свете я разглядела кровать с металлическими шарами и пирамидой из шести подушек, прикрытую кружевной салфеткой швейную машинку на столе, покрытом большой, до пола свесившейся скатертью, табуретку, покосившийся шкафчик… Точная копия комнаты моей Павлы! Обиталище прислуги – кухарки (по надобности – горничной) Дарьюшки!

Да, нашла я себе убежище, нечего сказать. Я невольно сделала шаг назад и обмерла: каблучки моих туфель громко цокнули по крашеным доскам.

Странно… А почему полы голые? Ведь вся прислуга на свете обожает половики: домотканые или лоскутные. Порой комнаты служанок устланы фабричными старыми ковриками, которые надоели хозяевам, но это уж в самых зажиточных домах. Как же Дарьюшка так оплошала, что же это пол у нее голый?

А может быть, каким-нибудь из ее половиков пришлось затирать кровь, обильно брызнувшую из тела человека? Потом его выстирали, промыли со щелоком, избавили от малого пятнышка крови, но высохнуть и быть положенным на место плотный половичок просто не успел? Его не стали засовывать в мешок с частями трупа – возможно, половичок был очень приметным, по нему могли каким-то образом определить хозяина? То ли дело какая-то старая, в нескольких местах прожженная кухонная клеенка, которую подложили под останки Сергиенко, чтобы кровь…