Страсть сквозь время

– Это кольцо Алексея! – прошептала девушка.

«Алексей… – словно эхом отозвалось в самом сердце Лидии. – Значит, его зовут Алексей!»

Ее пробрала дрожь при воспоминании о том, как она только что целовалась с этим самым Алексеем… Однако Лидия в своей уединенной, замкнутой жизни привыкла обуздывать свои сердечные порывы, и эта привычка пришла ей на помощь сейчас.

– Я нашла его… в телеге, – брякнула она первое, что пришло на ум. И тут же чуть ли не зубами скрипнула от глупости этих слов: да ведь это то же самое, что найти иголку в стоге сена! – И надела, чтобы не потерялось.

Девушка, кажется, поверила:

– Наверное, колечко с его пальца соскользнуло. Он будет горевать, если оно потеряется!

Надевая перстенек на палец Лидии, Алексей шептал что-то о вечной верности. Ох, кажется, он сам не понимал, что делает, всеми его поступками руководил горячечный бред. Нельзя это всерьез принимать. Нельзя! Даже если очень хочется…

Лидия поспешно сняла кольцо:

– Возьмите его. Я не знала, чье оно. Надела, чтобы не затерялось. Возьмите и верните Алексею.

Девушка схватила кольцо, на мгновение прижала к губам и принялась стягивать с телеги попону.

– Вы с ума сошли! – остановила ее Лидия. – Надо отъехать подальше. А вдруг этот лейтенант решит вернуться?!

– И то, барышня! – поддержал возница. – Видать, мамзель-то Жюли ему сильно по нраву пришлась, – он лукаво посмотрел на Лидию. – Очень даже просто может захотеть воротиться. Давайте-ка лучше погонять, а Алексея Васильевича досмотрим после.

Девушка зажмурилась, с трудом сдерживая страх и слезы, прижала руки к груди. У нее было бледное, усталое лицо с неправильными, но милыми чертами. Однако вовсе не лицо привлекало в ней, а ощущение невероятной доброты, которое так и сквозило в каждом ее взгляде, в выражении лица, в каждом движении. Может быть, личико ее не блистало красотой и не было в ней той изюминки, которая, по мнению бабушки Лидии, истинно делает женщину женщиной, однако рядом с ней невольно охватывало чувство покоя и надежности.

– Успокойтесь, – ласково сказала ей Лидия. – По-моему, Алексей Васильевич неплохо себя чувствует.

Двусмысленность этой простой фразы заставила ее даже зубами скрипнуть, однако девушка настороженно поглядела на нее своими большими светло-карими глазами:

– Откуда вы знаете?

Она чувствовала что-то неладное, конечно, однако ей и в голову не могло прийти, что происходило на самом деле…

Вот и слава богу!

– Я слышала его спокойное дыхание, – соврала Лидия. – Он крепко спит, по-моему. Даже если он и болен…

– Он не болен, а ранен, – перебила девушка. – Нынче ночью ему сделали операцию – извлекли пулю из простреленного плеча, потому что начиналось уже воспаление. Ему нужен полный покой, но мы должны были уехать… Я так боялась, что наш дом привлечет внимание неприятеля, который грабит всюду и везде… И теперь я даже посмотреть на Алексея не могу!

Она разрыдалась, и Лидия поняла, что это не слабость истеричной барышни, а просто всякая сила имеет свой предел. Можно представить, сколько настрадалась эта бедняжка, сколько волнений перенесла! Нельзя ее больше мучить. Если ей так уж необходимо посмотреть на этого Алексея, пусть посмотрит. Заодно и Лидия сможет убедиться, что у него и в самом деле перевязано плечо. Сказать по правде, во время их объятий об этом было очень сложно догадаться. Или Алексей и впрямь был в полубреду и ничего не осознавал, что делает? Вот забавно, если он не вспомнит, как целовался с Лидией!

– Ну хорошо, – сказала Лидия решительно. – Давайте чуть-чуть приподнимем попону и взглянем, как он там. А вы, Степаныч, пожалуйста, следите за дорогой. Если хоть кто-то из французов погонится за нами, немедленно крикните, пожалуйста.

Возница таращился на нее дикими глазами:

– Вы это, матушка… мамзель Жюли… не величайте меня, как барина, я к такому непривычен! Мне выканье от господ – великое огорченье!

Лидия досадливо сморщилась. Ну как она могла забыть, что здесь еще дореволюционная Россия?!

– Ты меня прости, Степаныч, – начала было она, однако глаза старика наполнились слезами:

– Прощенья просите?! Обидеть норовите?! Ну что ж, на то ваша барская воля, вы в наших животах и смертях властны, а наша рабская доля – знай терпи всякую издевку!

Лидия только и могла, что покачала головой.

– Ладно болтать ерунду, Степаныч, – сердито сказала девушка. – Что тебе было велено? На дорогу идти, за французами следить. А ты что делаешь? Тары-бары растабарываешь?!