Письмо королевы

Получается, что продавец из того киоска замешан в этом деле. Явно не мог случайный человек подойти и просто так поставить газету на самый приметный стенд! Алёна попыталась вспомнить, как выглядел продавец, но не смогла, она вообще не обратила на него внимания, помнила только черную куртку, зато хорошо запомнила двух немолодых англичанок, которые покупали эротический журнал. Нет, ну в самом деле, кто вообще обращает внимание на продавцов?!

Ладно, предположим, газету выставил продавец. Но кому было адресовано это известие? Какому-то русскому, само собой. Русскому, для которого известие о гибели Шумиловых имело огромное значение, русскому, который в это время должен был пройти мимо… Успел ли он получить информацию? Неизвестно, потому что Алёна Дмитриева купила газету, и никто этого не заметил. Да уж, вот, наверное, впал в ступор продавец, не обнаружив газеты на месте! Из-за чрезмерного любопытства русской детективщицы неведомый подельник или друг Ольги и Виктора узнал об их смерти с запозданием.

А почему этот русский такой уж неведомый? Почти наверняка это тот седой спаситель Алёны из «Галери Лафайет», приятель продавщицы Вики. Или господин Канавин, наверное, это его прозвище – Канава…

О Господи…

Канавин! Канава!

Так вот что именно рыл в ее сне Илья Эренбург, признательный за то, что кто-то стряхнул пыль с его памяти, прочитав его книгу! Он выдавал своей читательнице очередную разгадку! Канаву он рыл. Не просто яму или могилу, а именно канаву. Ведь канава – это…

Как это Алёна подумала в самолете, читая Эренбурга? «Извозчики везли седоков на Болото, на Трубу, в Мертвый переулок, в Штатный, в Николо-Песковский или в Николо-Воробьинский, на Зацепу, на Живодерку, на Разгуляй. Странные названия, будто это не улицы большого города, а вотчины удельных князей». И она подумала, что в Нижнем тоже полно таких же названий, похожих на вотчины удельных князей: Ошара, Лыкова Дамба, Варварка, Кунавино, Печеры, Почайна…

Кунавино! Ага! Как можно было сразу не догадаться! Не Канавин, а Канавино! Район Нижнего Горького, называемый Канавинским!

Еще в 1599 году здесь находилась какая-то Кунавинская слобода. Точно неизвестно происхождение этого названия, но некоторые филологи считают, что оно возникло от названия денежной единицы – куны. Дескать, жили здесь люди, умеющие считать и копить. По другой версии, жила здесь невероятная красавица, жена знатного человека, от эрзя-мордовского слова «кунава», – возможно, она владела этими землями. Алёне приходилось слышать, что якобы на левом берегу Оки стоял шинок, принадлежавший некоей «куме», и любители гульбы и пьянства ещё с реки, приближаясь к шинку, кричали: «Кума, вина!» Ну, эту версию никто из серьезных специалистов по топонимике не принимал за состоятельную. Постепенно, с течением лет, примерно в первой половине XX века, произошел переход от произношения Кунавино к Канавино. А в обиходе очень часто говорится даже не Канавино, а просто – Канава.

Алёна вспомнила, как выглядела надпись на билетике «Retro Dancing», которую ей показывал Диего. Эта странная закорючка после n, как будто слово недописано… Конечно, недописано, здесь должна была стоять буква о. И слово бы читалось как Canavino.Кто-то, наверное, Виктор или Ольга, хотели кому-то из французов – написано-то не по-русски, – сообщить это название, но не успели. Может быть, именно в эту минуту они были убиты. И Диего так и не поймет никогда, что след ведет в Канавино… Где ему угадать! Так и будет искать в Париже господина по фамилии Канавин, в то время как его нет и никогда не было, и не в Париже надо искать, а в Нижнем Горьком. В Канаве!

Но вот вопрос – что искать?!

Да ну, чепуха! Конечно, Нижний Горький иногда называют третьей столицей России, но чтобы сюда протянулись из Парижа нити какого-то интернационального преступления… Смесь французского с нижегородским, ну и смехота!

А может, это каким-то образом связано с Нижнегорьковской ярмаркой, на которой крутятся немалые деньги? Наверное, французы могли бы иметь тут свой интерес, Алёне не понять, какой, но гипотетически…

А при чем тут все же Мальзерб и сейф? И граф Альберт?!

Алёна подошла к столу, взяла одну тетрадку из стопки таких же простеньких, общих, в клеточку, прихватила гелевую ручку, села и задумчиво погрызла колпачок.

Надо сказать, мыслительный процесс нашей героини стимулировался очень странным образом. Она никогда не могла забыть тех далеких времен, когда была просто двоечницей, которая вечно что-нибудь переписывала начисто. Почерк у нее был отвратительный! И сюжет каждого из своих романов сначала прописывала в клетчатой тетрадке и непременно авторучкой, которая заправляется чернилами. Но поскольку эти ручки вечно текли и взрослая дама, к тому же ослепительная красавица, ходила с перепачканными чернилами пальцами, как неряшливая школьница, она постепенно переметнулась к гелевым ручкам. А погрызть колпачок надо было всенепременно, тут словно бы некий щелчок в ее мозгу раздавался. Щелк – и мысли в голове волнуются в отваге…