Этой ночью я закутался в тонкое одеяло Ургов и уселся на палубе. У меня было назначено свидание, и я не собирался его откладывать.
Тихо, чтобы не побеспокоить загорелого здоровяка, несущего вахту возле кормового весла «Чинки», я прошептал: «Овётганна», – и волшебный ветер тут же растрепал мои волосы. Ясделал вдох, осторожный, как первый поцелуй в темноте. Воздух был тревожным и холодным; он пах не влагой и свежестью, как положено морскому ветру, это был незнакомый запах, горький, но притягательный, похожий скорее на осторожное прикосновение к оголенному сердцу, чем на аромат, который можно распознать при помощи носа…
На этот раз ветер не собирался демонстрировать мне свою веселую силу, он был нежным и умиротворяющим – таким я его еще не знал. Время текло сквозь меня, как речная вода сквозь прохудившуюся запруду, и я сам не заметил, как задремал, убаюканный незнакомыми, неописуемо сладкими ощущениями.
А когда меня разбудили первые лучи белобрысого солнышка, я открыл глаза и обнаружил, что, пока я спал, Мир стал настолько прекрасен – у меня дыхание перехватило! Впрочем, в окружающем Мире не произошло никаких разительных перемен. Изменился я сам.
Человек, который проснулся этим утром на палубе «Чинки», был именно таким парнем, каким я всегда мечтал стать: мужественным, веселым и абсолютно равнодушным к собственной участи – не на словах, а на самом деле… Это чудо произошло со мной не впервые. И раньше случались в моей жизни такие минуты, мощные и опасные, как вспышки на солнце, но куда менее продолжительные, чем хотелось бы. А сейчас я чувствовал, что у меня есть шанс растянуть это изумительное мгновение, удержать его при себе, балансируя с отчаянным бесстрашием канатоходца, который работает без страховки…
Я решил, что надо бы умыться, но вместо того чтобы идтик бочке с водой и поливать себя из кувшина, я просто снял одежду и сиганул в темную зеленую воду, не задумываясь о последствиях: как я буду догонять парусник после того, как искупаюсь, как вскарабкаюсь на палубу – кажется, я вообще утратил способность задумываться о последствиях своих поступков… Опасно для жизни, конечно, но руки развязывает!
Я с удовольствием поплавал в теплой морской воде, а потом несколькими мощным гребками догнал шустрого «Чинки». Теоретически это было совершенно невозможно, но меня подгонял мой волшебный ветер, так что понятие «невозможно» вычеркивалось из моего личного словаря – по крайней мере, до поры до времени.
Я взял такой разгон, что взобраться на палубу без всяких там вспомогательных средств оказалось плевым делом. Я и сам не заметил, как там очутился. Прежний Макс (или Ронхул, какая, к черту, разница!) ни за что не справился бы с таким трюком, но я и бровью не повел: зачем тратить время и силы на такое бесполезное занятие, как удивление…
Через минуту я уже насухо вытерся, оделся и снова уселся на гладкой поверхности палубы. Матросы Хэхэльфа косились на меня с суеверным ужасом: мое купание произвело на них неизгладимое впечатление. Я открыл было рот, чтобы сказать им: «Ерунда, ребята, не обращайте внимания!» – но понял, что эта фраза прозвучит фальшиво и напыщенно, так что лучше просто промолчать: что тут скажешь?!
– Ты сияешь, как новенький щит, Ронхул! – удивленносказал Хэхэльф. – Ребята говорят, ты тут такие чудеса вытворял…
– Никаких чудес, просто искупался, – улыбнулся я.
«Просто»?! – недоверчиво переспросил он.
Я молча кивнул.
– Ничего себе! С тобой и правда какие-то чудеса творятся, как я погляжу…
– Это верно, – мечтательно согласился я.
Весь день я был дрянным собеседником: никак не мог убедить себя, будто у меня действительно есть необходимость общаться с людьми. Я не знал, о чем с ними говорить и зачем это нужно. Впрочем, к вечеру проблема коммуникации уладилась сама собой: я немного привык к произошедшим со мной переменам и понял, что небо не рухнет на землю, если таинственный незнакомец, в которого я превратился, будет вести себя, как старый добрый Макс – чего зря людей пугать! Так что за ужином я вовсю развлекал Хэхэльфа и его команду своей болтовней. Получалось не хуже, чем прежде. Даже лучше.
– И все-таки что с тобой стряслось, Ронхул? – спросил Хэхэльф, когда мы устроились на корме за очередным кувшинчиком из его запасов.
– Что-то замечательное, – честно сказал я. – Сам не знаю, как объяснить…
– Утром ты был похож на одержимого, – заметил он.