Загадай желание

– Слушай, может, тогда и Анькиного брата позвать? – заставила себя выговорить Женя.

Олеся удивилась.

– Ты же его ненавидишь! – воскликнула она и, как и все предыдущие фразы, эту Ванька тоже услышал через громкий динамик аппарата. Он скривился в деланой обиде, но Женька показала ему «фак» и продолжила разговор.

– Да, ненавижу, потому что он придурок. Но… раз билеты халявные. Пусть уж порадуется, болезный, – объяснила Женька, показывая Ване язык.

– Ну, пусть, – согласилась Олеся, поскольку ей в целом было все равно. – Так, еще раз, а почему я сейчас не могу к тебе прийти?

– Потому что мне нужно уходить, – пискнула Женька.

– Куда?

– На встречу. Это по поводу моего отъезда в Питер. Ладно, я тебе потом перезвоню, – и поскорее бросила трубку, пока Олеська не спалила ее окончательно.

Ванька рассмеялся в голос и перепрыгнул к ней на диван.

– Ты бы хоть оделся, что ли? – фыркнула Женька, когда он легким движением притянул ее к себе и принялся стаскивать с нее футболку, чему она сопротивлялась изо всех сил.

– Зачем это еще? Я лучше и тебя раздену. – Он продолжил бороться с ней, сосредоточенный и серьезный до невозможности.

– Этому не бывать. – Женька принялась вырываться и пинаться, но сила и молодость победили – она осталась в одном только лифчике, а Ванька, подлец, рассмеялся пуще прежнего.

– Напомни мне, что ты вообще тут делаешь? – спросила она, разглядывая его удивительно безмятежное, красивое лицо.

– Я тут готовлюсь к пересдаче сессии, – невозмутимо пояснил Ванька. – А ты меня готовишь.

– Тебя подготовишь, пожалуй. – Женька застыла на мгновение, а потом ему позволила склониться над ней. Все это походило на фарс, на какую-то глупую шутку. Она и Ванька? Что за ерунда, как вы могли подумать? Еще в лифте она сказала ему, что все это – результат ненормальной панической атаки, а также ее непомерно гипертрофированной неуверенности в себе. И от неумения вовремя сказать «нет». На следующий день, когда Ванька появился у нее на пороге со словами, что ему негде «приткнуться», она пустила его лишь потому, что ей было грустно, и потому, что он принес шоколадные кексы. Разве кто-то может устоять против этого? Но ночевать его она оставлять не собиралась. Однако ж, на тебе – Ванька торчал у Жени в квартире уже третий день и, кажется, даже не собирался уходить. А она, как ни странно, была этому рада. До чего можно дойти в самоунижении и отсутствии самоуважения.

– А когда ты скажешь подругам, что не едешь ни в какой Питер? – поинтересовался он, сонно играя Жениными волосами, сплетая из них какие-то непонятные косы.

– А когда ты им скажешь, что тебя не допустили до сессии? – парировала Женька.

Рядом с ним она мучительно металась между чувством долга и материнским инстинктом, который требовал немедленно заняться Ванькиным воспитанием, и непонятным, необъяснимым, чисто физическим восторгом от того факта, что у него такие невероятно красивые глаза и плечи и что движения его напоминают движения дикой, сильной пантеры на ночной охоте.

– Так я еду на фестиваль? – перевел он тему. – Я люблю такие фестивали, там обычно полно всяких прикольных чудиков.

– С прикольными чудиками у нас и тут недобора нет, – ухмыльнулась Женька. – К примеру, ты.

– Ой, только не начинай разбирать меня по косточкам, умоляю. А то ты любишь все разобрать на молекулы.

– Ничего я не разбираю. Просто то, что тут происходит – между нами… Наши отношения… – пробормотала она.

Ванька сразу разозлился и, перекатившись к ней ближе, совсем вплотную, приложил свою ладонь к ее губам.

– Не надо. Смотри, не испорти все. Не говори ничего того, что ты обычно говоришь мужчинам. Давай поедем на фестиваль. Я хочу увидеть тебя в сарафане. Я уговорю Аньку, ей все равно давно надо встряхнуться, выбраться куда-нибудь. Сколько можно уже пахать? Пусть все будет классно, согласна?

– Анька не поедет. Она везет к Нонне своего жениха знакомиться, – сказала Женька, наконец, после долгой паузы. Об Олеге она узнала как раз от Нонны, которая горела радостью и оптимизмом. – Наконец-то ее жизнь наладится, она обретет стабильность, опору, надежного человека. Наконец-то проблемы отступят, и можно будет расслабиться и снова зажить спокойно и тихо.