Власть несбывшегося

Через несколько дней я с удивлением понял, что отсутствие Теххи не превратило мою жизнь в ад. Моя боль оставалась при мне, конечно. Мне не раз хотелось завыть, уставившись на зеленоватый ломоть ущербной луны, размозжить собственную башку о первую попавшуюся стену, вспороть себе брюхо, чтобы телесная мука хоть на миг заглушила душевную… Но, по счастью, между мной и рехнувшимся от одиночества беднягой Максом возник призрачный, но непроницаемый барьер. Каким-то образом у меня хватало отрешенности, чтобы ни на минуту не забывать, что его боль не имеет ко мне никакого отношения. Ну, скажем так: почти никакого.

Лойсо был прав: наверное, я действительно могу обходиться без чего угодно. И без кого угодно, если уж на то пошло!

В первое время я жил у Джуффина, который нянчился со мною, как опытный психиатр. Но однажды обнаружил, что вполне способен уснуть в своих «царских покоях» — просторной спальне на третьем этаже Мохнатого Дома. Мои котята обрадовались этой перемене: во всяком случае, они тут же завели себе привычку забираться в мою постель. От их мурлыканья сотрясались стены, а моя боль уходила куда-то далеко — так далеко, что я не обнаруживал ее в своих сновидениях, и это было лучше, чем ничего…

Сестричек мой внезапный переезд тоже обрадовал. Я-то опасался, что мое присутствие их стеснит, но нет: Хейлах и Хелви были довольны. Во всяком случае, они трогательно старались как-то согласовать свое расписание с моим ритмом жизни, чтобы хоть раз в день составить мне компанию за чашкой камры.

Впрочем, в нашей гостиной все время кто-нибудь околачивался. Как я понимаю, мои коллеги только и дожидались момента, когда я наконец-то переберусь в свой «дворец» и там можно будет устроить что-то вроде комфортабельного филиала Тайного Сыска. Если честно, их постоянное присутствие помогало мне не забывать, что моя жизнь — самая невероятная и восхитительная штука, какие бы новые главы ни появлялись в списке невосполнимых потерь…

У меня завелись новые традиции. Когда выдавался свободный вечер — а в те дни это случалось с обнадеживающей регулярностью! — я непременно выводил Друппи на прогулку по ближайшим кварталам. Сперва пес никак не мог поверить, что жизнь может быть настолько прекрасной, но я прилагал все усилия, чтобы последние сомнения вылетели из его лохматой головы. Коллеги с удовольствием составляли мне компанию: кажется, самолюбию господ Тайных сыщиков весьма льстила возможность пройтись по городу в обществе самой огромной псины в Соединенном Королевстве.

Особенно усердствовал Нумминорих. Он старался не пропускать ни одной прогулки и вообще не отходил от меня ни на шаг. Это было очень кстати: у парня обнаружился настоящий талант выжимать из меня рекордное количество улыбок. Этот гений умудрился обставить даже Мелифаро, что, теоретически говоря, немыслимо.

Наш обычный вечерний маршрут пролегал мимо узкого двухэтажного дома, выложенного из крошечных рыжих кирпичиков: можно было подумать, что его строили гномы. Когда я высказал это предположение, Нумминорих кивнул с самым серьезным видом.

— Очень может быть. Видишь это окно наверху? Людям такие ни к чему!

Я уставился вверх и обнаружил крошечное окошечко под самой крышей. Его размеры действительно наводили на мысль, что над планировкой дома потрудились гномы: вряд ли в это окно можно было просунуть нормальную человеческую голову!

— Наверное, там сидит надутый, недовольный всем на свете гном и пьет камру, — предположил Нумминорих. — А почему бы и нет: в Ехо ежедневно обнаруживается какое-нибудь новенькое чудо!

— Он ест варенье, — подхватил я. — Маленький, недовольный всем на свете человечек просто обязан лопать варенье — банками!

— Но почему именно варенье? — поинтересовался Нумминорих.

— Не знаю, — я пожал плечами. — Просто мне так почему-то кажется…

В этот момент Друппи решил приветливо поздороваться с каким-то невезучим прохожим, и нам с Нумминорихом пришлось временно отвлечься от увлекательной беседы о гастрономических пристрастиях выдуманного нами гнома. Мы были вынуждены силой оттаскивать наше не в меру дружелюбное чудовище от его очередной симпатии и заодно приводить в чувство пострадавшего: парень уже почти смирился с мыслью о неотвратимой гибели в пасти моего игривого «щенка»…

Еще несколько вечеров мы с Нумминорихом пялились на крошечное окошко и с удовольствием развивали свою дурацкую гипотезу.