Шпионка в графском замке

- Надеюсь, ты понимаешь, - веско сказал Тео, - что если бы он дал тебе приворотное зелье, ты сейчас говорила бы точно так же?

Раздражённо вздохнув, я всё-таки заставила себя задуматься на эту тему. А ведь он прав. Чёрт побери, он абсолютно прав! Если на краткую долю секунды предположить, что я нахожусь под действием такого препарата… Я буду совершенно уверена в том, что мои чувства - самые что ни на есть настоящие и искренние. Буду с недоверием и враждебностью относиться к любому, кто попытается убедить меня в обратном. Буду вести себя необычно и даже недозволенно, попирая прочие принципы во имя внезапно вспыхнувшего чувства…

Я судорожно сглотнула.

- Теперь понимаешь? - мягко спросил Тео, от внимания которого не укрылась моя реакция.

- И что ты предлагаешь? - спросила я, посмотрев на него исподлобья.

Напарник извлёк из кармана маленький стеклянный флакончик с уже знакомой мне надписью.

- Я не собираюсь связывать тебе руки и вливать содержимое силой, - сказал Тео. - Но я надеюсь, что ты сама его выпьешь. У тебя хватит силы воли.

Я облизнула пересохшие губы, неотрывно глядя на невзрачный флакон. Как-то неожиданно стало трудно глотать. В душе вдруг всколыхнулось непреодолимое желание отказаться, не пить, послать Тео к чёрту. Возможно, это приворот? Пусть так. Я всё равно не хочу отказываться от этого чувства, не хочу его терять, даже если оно навязано извне. Не хочу принимать антидот. Не хочу ничего знать. Лжёт тот, кто говорит, будто не может справиться со своей любовью. Может. Вот только не хочет. Сколько бы страданий, неудобств и досады ни приносила любовь, она слишком многое даёт нашим душам взамен. Вот мы и цепляемся за неё всеми силами, руками, зубами и когтями, и не позволяем отлучить её от нас, кроме как оторвав вместе с куском мяса. Но в этом виновна не любовь, и даже не предмет нашей страсти. В этом виновны только мы.

Прикусив губу, я вытянула руку и заставила себя взять у Тео флакон. Поднесла его к лицу. Возможно, я больше никогда не окажусь в объятиях Раймонда. Не прикоснусь губами к его коже, не уткнусь ему в плечо. И, самое ужасное, никогда больше этого не захочу. Удивительно, как этот человек за такое короткое время смог стать для меня почти наркотиком. Может, это и правда приворот?

- Оно ужасно противное на вкус, - жалобно простонала я, уже, впрочем, решив, что выпью.

А там будь, что будет. В крайнем случае прирежу Ковентеджа в его же собственной постели. Дайон мне только спасибо скажет.

- Если хочешь, я готов выпить с тобой на брудершафт, - предложил Тео, кажется, вполне искренне.

- Оно не только сразу противное, от него и потом плохо, - продолжила ныть я.

- Только если ты находишься под действием приворота, - уточнил напарник. - Плохо становится от того, что антидот входит во взаимодействие с ингредиентами приворотного, которые сохранились в организме. А если тревога ложная, тебе будет только противно в самом начале, поскольку штука малоприятна на вкус.

- Малоприятна - это мягко сказано, - пробурчала я, отвинчивая крышечку. - Ладно, за герцога Левансийского!

И я опорожнила флакон.

Снова обожгло рот, горло, а затем и внутренности. Но вскоре это прошло.

- Теперь ждём, - повышенно бодрым голосом заявила я.

Минуты потекли медленно-премедленно, будто время решило поиграть на моих нервах с изощрённостью опытного садиста. Вместо того, что течь, как река, оно обернулось стоячей водой, по едва колеблющейся глади которой лишь изредка разбегались широкие круги.

- Как самочувствие? - озабоченно спросил Тео, взглянув на часы.

- Отлично, - откликнулась я.

- Ты уверена?

- Совершенно.

По мере того, как время шло, я всё крепла в уверенности, что реагирую на антиприворотное не так, как в прошлый раз. Не было ни приступа головной боли, ни сопровождавшей его тошноты. Тео несколько раз осведомлялся о моём самочувствии, и я всё время отвечала одинаково. Постепенно на моих губах заиграла улыбка. Всё-таки тревога оказалась ложной. Вероломство Раймонда существовало лишь в воспалённом воображении моего приятеля. Напарник, к слову, моей радости явно не разделял. Напротив, с каждой проходящей минутой он хмурился всё сильнее.

Наконец, когда пятнадцать, а затем и двадцать минут были позади, он постановил, что время выжидания окончено.

- Ну, что? - Тео смотрел на меня чрезвычайно напряжённо.