Мое ходячее несчастье

— Эбби!

Я заметил немолодого мужчину, небритого и настолько неряшливого, что вид и запах у него были одинаково малоприятными. В руке он держал маленькую фотографию. Несколько парочек, собравшихся вокруг него, смотрели и кивали.

Эбби рванула к мужчине и выхватила карточку:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Я посмотрел на фотографию: на ней Голубке было лет пятнадцать, не больше. Худая, тусклые волосы, ввалившиеся глаза. Видимо, ей не очень-то хорошо жилось дома, и неудивительно, что она решила убраться оттуда подальше.

Собравшиеся попятились. Я взглянул на их вытянувшиеся физиономии, потом повернулся к мужчине и стал ждать его ответа. Это был хренов Мик Эбернати. Я узнал его по колючим глазам, поблескивающим на неопрятном лице.

Шепли и Америка встали по обе стороны от Эбби. Я сзади обхватил ее за плечи. Мик оглядел Голубкино платье и неодобрительно прищелкнул языком:

— Здравствуй, конфетка! Можно забрать девчонку из Вегаса, но…

— Заткнись! Заткнись, Мик! Поворачивай и возвращайся туда, откуда приехал, — сказала Голубка, махнув рукой. — Не хочу тебя видеть!

— Не могу, конфетка. Мне нужна твоя помощь.

— Что на сей раз? — усмехнулась Америка.

Мик метнул в нее взгляд прищуренных глаз и переключил внимание на дочь:

— Ты у меня просто красавица! Так выросла! На улице я бы тебя не узнал.

Эбби вздохнула:

— Чего тебе надо?

Он поднял ладони и пожал плечами:

— Я тут, кажется, попал в переплет, детка… Теперь твоему старому папе нужны деньги.

Голубка напряглась всем телом:

— Сколько?

— Видишь ли, у меня все пошло на лад. Правда. Просто занял, чтобы вложить в дело, ну и… Ты знаешь…

— Знаю, — оборвала его Эбби. — Сколько?

— Двадцать пять.

— Черт, всего-то двадцать пять сотен? Если уберетесь отсюда, я дам вам их прямо сейчас, — сказал я, доставая кошелек.

— Он имеет в виду двадцать пять тысяч, — сказала Эбби ледяным голосом.

Мик оглядел меня с головы до пят:

— Что это за клоун?

Я быстро перевел взгляд с кошелька на него и инстинктивно подался вперед. Удерживало меня только то, что между мной и моим обидчиком было хрупкое Голубкино тело и что этот хлюпик приходился ей отцом.

— Теперь понятно, почему такой проныра опустился до того, чтобы просить денег у дочери-студентки.

Прежде чем Мик успел ответить, Эбби вытащила из кармана телефон:

— Кому ты задолжал на этот раз, Мик?

Он почесал жирную седеющую голову:

— Это забавная история, конфетка…

— Кому? — крикнула Эбби.

— Бенни.

Голубка пошатнулась:

— Бенни? Ты брал взаймы у Бенни?! Какого хрена ты… — Ее голос оборвался. — У меня нет таких денег, Мик.

Он улыбнулся:

— Отцовское сердце подсказывает мне, что есть.

— Нет, нету! На этот раз ты действительно доигрался! Я знала: это не закончится, пока тебя не убьют!

Он переступил с ноги на ногу, нахальная улыбка исчезла с его лица.

— Сколько у тебя есть?

— Одиннадцать тысяч. Копила на машину.

Америка изумленно посмотрела на подругу:

— Эбби, откуда у тебя такие деньжищи?

— Заработала на боях Трэвиса.

Я потянул Голубку за плечи, заставив обернуться:

— Ты заработала одиннадцать тысяч баксов на моих боях? Ты ставила на меня?

— Да. Мы с Адамом нашли общий язык, — ответила она как ни в чем не бывало.

Мик сразу же оживился:

— За уик-энд ты сумеешь добыть еще столько же, конфетка. Наскребешь мне к воскресенью двадцать пять тысяч, и тогда Бенни не пришлет ко мне своих бандитов.

— Мик, тогда я сама останусь на мели, а мне еще за учебу платить, — грустно проговорила Эбби.

— Ой, ты в два счета восстановишь свои запасы, — отмахнулся он.

— Когда крайний срок? — спросила Голубка.

— В понедельник утром. Точнее, в полночь, — ответил Мик, нисколько не смутившись.

— Ты не обязана давать ему ни цента! — сказал я.

Отец схватил ее за запястье:

— Еще как обязана! Если бы не ты, я бы вообще ни во что такое не вляпался!

Америка ударила его по руке и оттолкнула:

— Опять вы со своим дерьмом? Она не заставляла вас занимать у Бенни!

Мик бросил взгляд на Эбби. В его глазах сверкнула ненависть. О каких-то родственных отношениях между отцом и дочерью даже речи быть не могло.