Аромат колдовской свечи

– Я просто хотела узнать… – принялась слабо оправдываться Ника, но Егор сердито перебил ее:

– Узнать! Любопытство тебя чуть не убило!

Как смешно он сердился. Ника с нежностью смотрела на складку между его бровей, на возмущенно подрагивающие ресницы, короткие, но густые. А Егор, будто не замечая ее взгляда, продолжал бушевать:

– Я чуть с ума не сошел, когда понял, что ты пропала! На уши пол-Москвы поставил. Уж не думал, что живой тебя увижу, особенно после того, что узнал…

– И что ты узнал? – оживилась Ника. И даже сделала попытку приподняться на локте.

– Лежи! – рявкнул Егор. – Не то попрошу медсестру привязать тебя ремнями к кровати. Надо было это раньше сделать, еще до того, как ты влипла в историю.

– Егор, я тоже кое-что узнала, – нерешительно, с виноватой улыбкой начала Ника. – Вернее, не столько узнала, сколько догадалась.

– Свои догадки выскажешь после.

Он все еще продолжал сердиться. Или делал вид, что сердится, потому что складка возле бровей разгладилась, а в глазах беспокойство сменилось облегчением.

– И чего тебя на стройку понесло?

– На стройку? – удивилась девушка.

– Тебя там нашли. В строительном вагончике, лежащую на полу. И почти бездыханную. А могли бы и не найти. Повезло, что тебя запомнила официантка в кафе, в котором ты свиданничала…

– Я не свиданничала! – возмутилась Ника и сердито блеснула глазами. Егор пропустил ее протест мимо ушей.

– И еще тебя видел ночной охранник из круглосуточного магазина. На твое счастье, он вышел на крыльцо покурить в тот момент, как тебя куда-то вели. Я и мои люди обыскали все окрестности и нашли тебя на стройке. Еще бы чуть-чуть, и не успели.

– Меня спасла Акулина, – тихо сказала Ника.

– Какая еще Акулина?

– Я не брежу, Егор! Меня действительно спасла бабка Акулина! Так, по крайней мере, она представилась. И еще… мысли о тебе, – добавила она, засмущавшись до алого румянца. – Выслушай меня…

– Позже. В коридоре ожидает, когда ты придешь в себя, один человек. Ему есть что тебе рассказать. Ты как, готова, или разговор лучше отложить до того времени, когда ты более-менее окрепнешь?

Ника собралась ответить, что чувствует себя вполне сносно, но в этот момент дверь приоткрылась, и в палату вошла молодая женщина в белом халате, а следом за ней – высокий седой мужчина в круглых очках на крючковатом носу.

– Осмотр, – сказал он, глядя на Нику поверх очков.

Медсестра попросила Егора выйти, и он безропотно поднялся.

Осмотром доктор остался удовлетворен, сказал, что опасность Нике не угрожает, но ей придется еще какое-то время провести в больнице.

После осмотра принесли на подносе ужин, и, пока Ника ела куриное филе с картофельным пюре, Егор, вернувшийся в палату, молча сидел с ней рядом. А когда она закончила ужинать, сказал, что скоро вернется, и вышел.

Ждать пришлось довольно долго, но, когда дверь снова открылась, на пороге возник не Егор, а незнакомый старик. Высокий, с не по-стариковски выпрямленными плечами, с густой седой бородой и беспокойством в ярких голубых глазах.

– Здравствуй, дочка, – сказал он.

Девушка молча кивнула.

– Я по просьбе Егора Станиславовича… В общем, поговорить мне с тобой надо, рассказать кое-что.

Он неуверенно оглянулся на стул, и Ника приободрила старика улыбкой.

– Зовут меня Иваном Потаповым, – начал он, как присел. – Но это не настоящее имя, хотя я прожил с ним почти пятнадцать лет. На самом деле зовут меня Кузьмой Крохиным.

Ника внешне никак не высказала своего удивления. Старик отвлекся на приоткрывшуюся дверь и вопросительно взглянул на вошедшего Егора, будто ища у того поддержки.

– Не волнуйтесь, Кузьма, – правильно понял его взгляд Егор. – Расскажите Нике все, что рассказали мне вчера.

– Не знаю, с чего начать… Если с самого начала – история может получиться долгой.

– У меня есть время и силы, чтобы выслушать вас, – улыбнулась Ника, удобней устраиваясь на подушках.

– История моя вам покажется неправдоподобной…

– Кузьма, давайте без сантиментов. Я вам поверил, значит, поверит и Ника, – оборвал оправдания старика Егор.

Тот вздохнул и начал:

– Я родился в деревне Пескарки. До одиннадцати лет прожил в родительском доме. У родителей я был единственным сыном. Моя мать рано умерла, скончалась во вторых родах, младенец тоже не выжил. Отец после смерти матери привел в дом другую женщину. Его можно понять, вести одному хозяйство тяжело. Я хоть и помогал ему, но заменить женщину в доме не мог.