Сборник: 200 рассказов Олеандрова

Но на такое с Земли не отвечали.

– Ну и сколько мне лететь до Марса? – Спросил Сергей когда успокоился.

– Какого ещё Марса? – Удивились с Земли. – Ты же летишь на спутник Юпитера, под названием Европа.

И Земля сразу отключилась. Чтобы не слышать маты Сергея.

Которые ещё две недели доносились из космоса.

До Европы предстояло лететь 7 лет. И назад 7 лет.

Теперь у Сергея было только чёрное окно иллюминатора. За которым смерть.

Четыре шага вперёд и два шага в сторону по кабине.

Достав Борьку, они долго смотрели друг на друга.

– Прости меня Боря – сказал Сергей и отвернулся. Ему почему-то было стыдно.

Когда он снова повернулся к Борьке то того уже не было.

Сергей долго искал его, лазил по всему кораблю, во все отсеки и во все провода но напрасно.

Борька больше не вернулся.

А потом начался период ужасного одиночества.

В первый месяц Сергей читал инструкции на корабле.

И слушал радиопрограммы которые ему транслировали с Земли.

Особенно его бесила реклама.

Потом его начало бесить буквально всё – провода, лампочки и даже кресла.

Потом он начал хныкать в микрофон радиопередатчика, просил говорить с ним почаще.

Рассказывать про погоду на улице.

И как пахнет снег.

– У нас сейчас весна. – ответили с Земли.

И тогда Сергей расплакался как ребёнок. Впервые за много лет своей жизни.

Потом он нарисовал дерево, солнце и занавесил этим рисунком окно иллюминатора. За которым была чёрная пустота. И смерть.

С Земли советовали разминать мышцы.

Они и вправду начали болеть. От тусклого света лампочек начали слезиться глаза.

Что бы большую часть полёта проспать – ему полагалось снотворное.

Оно было в разном виде. В виде уколов. В виде таблеток. И даже в виде газового баллона.

Оказалось что когда один сорт снотворного начинал разрушать психику то нужно переходить на другой.

Если не принимать снотворное, то – четыре шага вперёд. Два в сторону.

Это так мало!

Но если закрыть глаза то можно мечтать.

Что ты на Земле. На улице. Или квартире. Или даже что ты у себя в камере. Где 3 раза в сутки смена меняла караул. Где было 26 звуков.

А здесь – нету звуков.

Только тусклый свет лампочки.

И ещё рисунок с деревом и солнцем. За которым – страшное окно со смертью.

Чёрное и холодное.

На 4 год полёта Сергей перестал разговорить. С Земли просили его про что-то говорить. Или хотя бы ругаться с ними.

– Да пошли Вы в жопу – наконец ответил он им. Это была единственная информация которую Земля получила в феврале. Так и написали в отчёте.

Тогда космический центр привёз на радиостанцию его мать и сестру. Чтобы они говорили с ним.

И тогда Сергей снова начал разговаривать.

Но всё пошло не по плану центра.

Услышав голос матери, он вдруг стал похож на умалишённого, размазывая слезы он завыл зверячим голосом в микрофон – Мамочка… возьми меня домой… прости меня… я больше не буду.

Он начал целовать микрофон,

После этого Сергею поменяли сорт снотворного и через 2 недели Сергей вернулся в норму.

Что бы снова отсчитывать по кораблю – два шага в сторону, четыре вперёд.

На 6-й год полёта он содрал свой рисунок с иллюминатора.

И… вдруг увидел своё отражение в стекле.

Это поразило его… потрясло до глубины души.

Теперь ему было с кем разговаривать.

Он снова перестал отвечать на радиосигналы с Земли.

И даже перестал узнавать голос матери.

А однажды раздалось необычное сообщение, – Серёжа, ты прилетел.

Ты слышишь Серёжа? Ты сделал это! Ты прилетел.

Его повторяли целый день.

Пока в ответ не раздался жуткий крик Сергея:

– Куда я прилетел????

И тогда с Земли начали читать длинную инструкцию. Что он должен делать на планете Европа.

Странно, но не Юпитера ни его спутника Европу – Сергей не видел. Кажется они были с другой стороны корабля, куда не выходил иллюминатор.

После получения инструкции Сергей сказал:

– Ничего не понял.

И тогда радио отключилось.

А через два дня из нижней части корабля раздался странный звук.

Потом какое-то движение и металлический скрежет. Который продолжался весь день.

– У нас проблемы, Сергей, – сказали из радио – зонд не отделяется от корабля.

И радио опять замолчало. Только теперь это молчание выглядело зловещим.