Кошки-мышки

— Что случилось? — спросил Сергей.

— Если у вас есть еда — дайте моей девочке, она умирает. Или убейте ее сразу, чтоб не мучилась. Мы несколько дней не ели, — прохрипела седая.

Еды они взяли с запасом. Иван достал из рюкзака кусок сырой свинины. У седой округлились глаза — казалось, она едва удерживается, чтоб не схватить мясо.

— Мы сейчас лучше бульон сварим, — сказал Иван. — Когда долго не ели, вредно сразу много. А пока вот чаю ей дай, — он протянул флягу. — Можно туда грибов накрошить или лепешки, только помельче.

После нескольких глотков чая девочка открыла глаза. Седая расплакалась.

— Ну полно, старуха, — пробормотал Иван. — Не бойся. Теперь будет жить твоя внучка.

— Это моя дочь. Мне ведь еще и тридцати нет, — сказала седая.

Девочка что-то лепетала. Кошка нагнулась к ней.

— Барсику дайте тоже еды, — разобрала она. Оглянулась. Поодаль от костра жались друг к другу два белесых истощенных создания с выпученными глазами.

— Барсику, — с недоумением проговорил Иван, и вдруг Кошка услышала странные, гулкие, захлебывающиеся звуки. Она с изумлением глядела на него — первый раз слышала, чтобы этот молчальник от души смеялся.

— Вот девчонка! Сама чуть жива, а про зверей не забыла. Придется, видно, кормить и Барсика.

Он протянул кусок лепешки — исхудалая, покрытая белой шерстью лапка осторожно взяла его. Зверь принялся отламывать кусочки. Другой следил за ним огромными глазами. Первый принялся жевать, потом сунул кусочек в рот собрату. Лепешка исчезла быстро. Звери смотрели выжидательно.

— Нет уж, Барсик, хватит с тебя лепешки. А то я на всех не напасусь, — сказал Иван. — Вот тут у меня мох есть и слизни, набрал по дороге — если устраивает, прошу.

Животные и против такой закуски не возражали. Кошка тем временем возилась с мясом, и вскоре был готов бульон, который разлили по кружкам для всех голодающих. Мужчина так и не пришел в себя, зато девочка оживала на глазах.

Лишь когда были накормлены люди и даже животные, женщина смогла кое-как рассказать, что случилось. Сначала у них появились эти странные создания, похожие на обезьян, и люди воевали с ними, потому что те воровали еду. А потом, видно, что-то случилось с водой. Наверное, размыло склад какой-нибудь химии. В общем, не помогли и очистные фильтры. Но это все выяснилось слишком поздно. А поначалу люди пили эту воду, заболевали и умирали. И животные умирали — еще быстрее. Перед смертью у тех и других начинались сильные судороги, на покойников было страшно смотреть — они застывали в скрюченных, неестественных позах. Сначала думали — эпидемия. Слишком поздно поняли, что дело в воде. Местный врач догадался об этом чуть ли не накануне своей смерти. Найти в туннеле другой источник, не загрязненный, удалось благодаря уцелевшим лемурам, но к тому времени в живых уже почти никого не осталось. А у тех, кто уцелел, не было сил добывать еду. Эти семеро — последние оставшиеся в живых. И неизвестно, кто еще из них умрет вскоре, кто сколько успел наглотаться отравы?

— Мы не заразные, вы не думайте, — несколько раз повторила женщина.

— Чего ж вы за помощью не послали? — покачал головой Сергей.

— Слишком поздно поняли, в чем дело. Да и боялись. Посланных могли просто убить.

Кошка, не удивившись, кивнула — она уже слышала о таких случаях. Сердце у нее сжалось. Вот до чего дошло — целая станция вымирает, а на соседней чувствуют запах мертвечины, понимают — что-то неладно, но думают только о собственной безопасности. Возможно, если бы помощь подоспела вовремя, многих удалось бы спасти. А теперь уже поздно. Может, и эти несчастные долго не протянут.

— Как мы можем вам помочь?

— Оставьте еду, если можете, и уходите. Кому судьба — тот выживет.

— Нет, — вдруг сказала Кошка. — Я не уйду.

Сергей изумленно посмотрел на нее.

— Надо похоронить мертвых, иначе и вправду начнется болезнь. Надо кому-то приносить людям еду и нормальную воду, пока они не окрепнут. Иначе они точно все умрут.

— Может, мы лучше отведем их на Сходненскую? — засомневался ученый. — Там и еда имеется, и врач какой-никакой.

Иван покачал головой:

— Их туда не пустят. Побоятся эпидемии. Да и нас самих теперь — не факт, что пустят. Мы же с ними общались, воздухом тутошним дышали…