Цвет боли: белый

А девушка не замечала ни сочувствующих, ни любопытных взглядов. Среди всего происходившего кошмара ее не отпускала мысль о кроте. Подставили… Кто? Тот, кому нужно было отвести от себя подозрения…

Зазвонил телефон, Фрида машинально нажала соединение и так же машинально ответила:

– Инспектор Волер…

– Фрида, вернись, я отзываю свою подпись, нужно поговорить.

– Я все оформила, Микаэль.

И вдруг ее обожгло! «Только мы трое знали детали операции…» Трое…

Бросив в трубку: «Сейчас буду», Фрида почти бегом направилась к кабинету Бергмана, но в сам кабинет входить не стала, внимательно глядя на Урсулу, позвала:

– Микаэль, выйдите сюда.

Урсула поднялась со своего места:

– Не буду вам мешать.

– Нет, останьтесь. Микаэль, Даг, мы трое знали детали операции? Или был четвертый, кто знал все, даже больше, чем я? Урсула, где я оставила свои часы?

– Откуда мне знать? – помощница Бергмана пошла красными пятнами, глаза растерянно забегали по сторонам.

– Ну почему же? Мы мыли посуду после фики, я сняла часы и положила на раковину, а потом их не было… И зачем вам мое удостоверение с фотографией?

Можно было ничего не объяснять, достаточно просто посмотреть на Урсулу. Женщина комкала какую-то бумагу в руках, казалось, она вот-вот либо бросится прочь, либо упадет в обморок.

Фрида презрительно фыркнула:

– Вот вам и крот!

Среди общего безмолвия стук закрывшейся за Фридой двери прозвучал подобно выстрелу.

Бергман кивнул Вангеру:

– Догони, верни.

Тот и без указания Бергмана уже пробирался через тесную приемную:

– Фрида, постой!

Она не остановилась до самого выхода, только там повернулась и подождала пару секунд, когда Даг подойдет ближе. Спокойно, слишком спокойно произнесла:

– Не стоило догонять, Даг, я не вернусь.

Он стоял и смотрел вслед, прекрасно понимая, что девушка права.

Урсулу увели в наручниках, а на стол начальству легли две просьбы об увольнении – Бергмана и Вангера.

В ответ отказ:

– Закончите дело, тогда поговорим.

На обоих было страшно смотреть, они вмиг осунулись и постарели лет на десять.

Вечером в квартире Фриды раздался звонок, на пороге стоял Бергман. Но мать девушки покачала головой:

– Микаэль, ее нет. Уехала сразу после возвращения из управления. Что случилось?

– Хелена, я сделал ошибку, которую никогда себе не прощу.

– Входи…

Бергман дружил со Свеном Линнерхедом – отцом Фриды, не раз бывал у них дома. Когда Фрида пришла работать в управление, пытался незаметно для нее самой ее опекать. Хотелось защитить девушку. Хотел защитить, а сам нанес тяжелейшую травму…

– Куда она могла уехать?

– Не знаю, сказала, что вернется, когда разберется со всем сама. Ты же знаешь Фриду – она кремень, вся в отца.

– Может, Кристина знает?

Но и младшая дочь Хелены не знала, где сестра:

– Нет, она только собрала сумку и сказала, что должна побыть одна.

– Если появится или позвонит, скажите, что я очень прошу встретиться со мной или хотя бы поговорить по телефону. Не в управлении, а лично со мной.

– Микаэль, что там у вас произошло?

Он рассказал все, не о самом деле, конечно, хотя мог – Хелена настоящая жена инспектора. Он честно поведал о своем подозрении и увольнении Фриды, не перекладывая вину на Дага, не выгораживая себя…

– Ты должен был спросить у меня… Я знала, где была Фрида, и о потере часов знала.

– Прости, я не догадался.

Если бы только Бергман или Вангер знали, куда именно отправилась Фрида!

Она сняла номер в отеле и поехала к… Ноелю Обергу. Зачем? Не знала сама, словно обязана доделать что-то важное, прежде чем исчезнуть из жизни Вангера и Бергмана окончательно.

Оберг оказался таким, каким она его и представляла – красавчик, сознающий свою власть над женщинами. Хорошая машина, хорошая одежда, дорогой лосьон после бритья… И часы, которые стоят половину этой машины. Невольно закралась мысль – откуда у рядового хирурга такие деньги?

Интересу Фриды-инспектора (она представилась именно так, с ужасом ожидая, что Оберг потребует документы) удивился, но вот Фридой-женщиной откровенно заинтересовался. Она была вынуждена сказать, что необходимо расставить все точки над «i» в жалобах Эстерсунда. Доктор поморщился: