Станция-призрак

В утешение Алек стал рассказывать ей всякие байки. О том, как когда-то давно, когда люди еще жили наверху и были так же суеверны, как и сейчас, они судили женщин, которых подозревали в колдовстве. Подозреваемую полагалось бросить в воду. Если она утонет, то не виновата, а нет — значит, ведьма, и ее нужно сжечь на костре. Еще рассказал, что около ста лет назад наверху правил Великий диктатор, которого все боялись до смерти, а у него в советниках был ученый. И тот ученый уверял, что если, например, корову кормить мясом, то она постепенно превратится в тигра. Диктатор ученому верил, хотя многие считали его шарлатаном. А теперь, когда наверху такое творится, впору опять пересмотреть взгляды на науку. Может, тот ученый был по-своему нрав? Кто знает, не имел ли он в виду, что превращение происходит под влиянием радиации?

Нюта посмеялась, хотя и не слишком весело.

— А ты помнишь что-нибудь о том, что с тобой было в том туннеле? — вдруг спросил Алек.

— Не очень хорошо. Мы долго шли в темноте, я устала, хотела есть и пить. И нога очень болела. Помню, все время жаловалась, но меня не слушали. Дядька Федор тащил меня за руку и ругался, а тетка Люся сзади шла. Вдруг она вскрикнула, и послышался какой-то шум. Дядька Федор окликнул ее, но она не отзывалась. Он мою руку выпустил и кинулся бежать, а я отползла к стене туннеля и лежала там, боялась пошевелиться. Что-то мимо меня пронеслось, я только почувствовала движение воздуха и противный запах. Тут дядька Федор выстрелил раз, другой, а потом заорал так ужасно, но скоро замолчал. Раздался хруст, чавканье, а потом что-то большое приблизилось ко мне, оно сопело и вздыхало прямо над ухом. Я сознание потеряла. Потом очнулась — и не пойму, где я. Темно, вокруг какие-то теплые шерстяные комки возятся, глаза желтым светятся, и запах ужасный. Они меня облизывали, я согрелась и заснула. Не помню, сколько времени я там была. То засыпала, то просыпалась, совсем от голода ослабела. Они что-то вонючее жевали, а я такое есть не могла, вот и решила выбираться оттуда. Поползла наугад, через какое-то время нашарила на полу немного мха, пожевала — ужасно живот заболел. Думала, умру. Потом опять услышала — сопит кто-то поблизости. Я в какую-то щель заползла, и вдруг вдали свет замелькал, голоса послышались. Зверь испугался, ушел, а ко мне подошли люди, дали нормальной еды и увели с собой. Так я на Спартак и попала. С тех пор иногда снится, что я опять в логове этих зверей. Да, еще нога перестала болеть. Она у меня с детства ныла, а после того случая я почти поправилась. Только люди все равно относились ко мне так, словно я сама — опасное животное. Мальчишки дразнили подкидышем, найденышем, оборотнем, говорили, что я в туннелях человечиной питалась, оттого и выжила. Только когда выросла, перестали дразнить, но все равно косились. А я не помню, чем питалась! — с отчаянием сказала она. — Хочу вспомнить — и не могу. Что же мне теперь, из-за этого всю жизнь отверженной быть?!

— Не думай больше об этом. Все позади, — сказал Алек и погладил ее по руке.

— Постараюсь. Знаешь, я вот рассказала тебе — и мне уже будто легче стало. До этого со мной никто так не говорил об этом. Почему ты ко мне так хорошо относишься?

Алек вроде бы смутился.

— Да что тут особенного? — произнес он. — Нормально отношусь. Ты очень храбрая, ты не такая, как все. Может быть, у тебя и вправду какой-нибудь дар?

— Ну вот, и ты туда же! Пойми, я самый обычный человек. И то, что я победила Зверя, — это просто случайность.

— Мой отец говорит, что случайность — это неосознанная закономерность, — заметил Алек.

— А кто он, твой отец? — с любопытством спросила Нюта, радуясь случаю узнать о нем побольше.

— О, он тоже интересный человек. Я тебе потом расскажу о нем, — пообещал парень, и Нюта разочарованно вздохнула: опять это «потом».

— Я сама была бы рада, если бы у меня какие-нибудь способности открылись, — призналась вдруг она. — Все не так обидно. Но я только вижу иногда странные сны, а сны видят многие, что тут такого? Если даже в моих снах и есть какой-то особый смысл, то я не умею их правильно истолковывать. Другое дело — Вэл и Мура. Мне потому и хочется на Улицу 1905 года, что там тоже живут необычные люди, и никто в них не тычет пальцами, не дразнит. То есть, некоторые косо смотрят, конечно, но все равно… — Она запуталась, не зная, как объяснить.

— А те люди, с которыми ты шла, были твоиродственники? — спросил Алек.