Записки prostitutki Ket

В конце концов, два виртуальных дрочера за ночь — хороший намек, чтоб не искушать судьбу и в третий раз…

— Кать, что у них в голове, а? — как-то беспомощно спросила Лика, когда я почти заснула. — Вот что у этих мужчин в голове, что они так поступают? И ведь симпатичные оба… Почему им это интереснее, чем нормальная женщина рядом? Вот что у них в голове?

— Порнуха, — сказала я зло, — легкодоступная порнуха и тараканы.

Часть 2

…Мы сидели с ней же на скамейке возле дома. Был вечер следующего дня. Я курила, Лика рассматривала редких прохожих. По переулочку шли трое. Двое молодых, один постарше.

Маргиналы, опустившиеся люди, они не стоили бы внимания и так бы и прошли мимо, но…

Один подошел вдруг и спросил, как пройти к магазинчику за два квартала от нас. Я показала рукой направление, всмотрелась в лицо, и у меня появилось совершенно четкое ощущение диссонанса.

Он был плохо одет, не имел передних зубов, но… я вдруг поняла: при другой жизни он был бы достаточно хорош. Вот только бы переодеть, помыть и зубы вставить. И убрать этот жуткий говор полупьяницы, полуторчка.

Это было странно.

Это был объективно красивый мужик, с правильными чертами, точеной крепкой фигурой, которая дается только от природы.

Молодой. Женщины за ним пошли бы пачками.

И опустившийся.

Когда он собирался отойти, я спросила вслед, хрен знает почему:

— Сколько тебе лет?

Наверное, мне просто хотелось с кем-то поговорить.

Ханыжка обернулся, посмотрел на меня пристально и с интересом и сказал вдруг, сам:

— Что, тебе интересно, почему я молодой и уже так выгляжу?

Не часто маргиналам приходят в голову такие вопросы. Я всегда считала, что они об этом не задумываются.

Он угадал, он попал в самое яблочко. Я кивнула.

И он сказал:

— Тридцать один.

Почему-то я так и думала. Тут оживилась Лика. Она, похоже, тоже разглядела то же, что и я, и смотрела теперь с неподдельным интересом — как смотрят на людей, находящихся по другую сторону жизни.

Мы познакомились. Его звали Русланом.

Сказать по правде, мы разговаривали долго, почти час. Его приятели жались в сторонке и курили. Они, похоже, тоже не совсем понимали, почему вдруг две прилично одетые девушки заговорили с таким же, как они.

Мы спрашивали, он, видимо, почувствовав наш неподдельный интерес, отвечал.

Рассказывал, как в восемнадцать прирезал человека, не смертельно, но серьезно. Дали шесть лет. Немного отсидел и совершил побег. Год прятался, потом поймали и добавили еще.

Как вышел, вернулся в бабушкину квартиру, где уже жила его тетка с мужем, как тетка вынесла ему в подъезд пожрать.

Я почему-то ее понимаю.

Рассказывал, что у него есть две футболки. В одной он сейчас, вторая лежит дома у приятеля. Туда он пойти пока не может. Вероятно, его там тоже ждут. Он в бегах.

Жить на что-то надо? Вот он и живет. Прозябает по мелочи.

Рассказывал, не стесняясь, что и как. Последнее дело, правда, вышло не слишком удачным. Ночует в парке.

…И что в том магазинчике, который они пытались найти, по слухам, дешевая водка. Хотя какая там водка — суррогат.

— У тебя давно была женщина? — зачем-то спросила я. Мне просто было интересно, как они живут.

— Забыл, когда, — как-то очень просто ответил он.

— В вашем кругу разве нет женщин?

— Есть, — не обиделся он на «ваш круг», — но ты ж понимаешь, они там уже такие…

— Понятно, — подхватила Лика, — слушай, а вот тебя не коробит такая жизнь? Ты же мог бы устроиться на работу, как-то выкарабкаться, блин, ну не знаю, люди ведь карабкаются…

Он сказал нам, что у него нет документов.

— Подожди, — уточнила она, — вам же при освобождении дают какую-то справку… Где она?

— Прое*ал, — как-то совсем просто сказал он. — Ну как… порвал… Я ехал в поезде, мы там набухались, я ее взял и порвал… Ну так, знаешь (он сделал в воздухе жест), я там орал, что все мусора — суки, ну и порвал… Ну да, идиот.

— Безнадежен, — вслух констатировала я, — ты уже не выберешься. Это в характере, знаешь, червоточина.

— Да, — спокойно согласился он, — я не выберусь.

Это было очень просто. И ясно всем. Мне, Лике, ему, его друзьям.

Этот мужик, красивый, крепкий, должен был бы найти себе бабу и родить детей. Ничего этого у него уже не будет.