Отрок (XXI-XII)

- Сразу, сгоряча, не убила, теперь уже не убьет, а больше я ничего и не боюсь.

- Как ты ее остановил-то?

- Самому бы знать!

- Ну что, пойдем?

Тут неожиданно подал голос отец Михаил:

- Не ходи, вертеп дьявольский… душу погубишь…

- Я, отче, в этом вертепе дней двадцать, и - ничего, даже тебе, вот, помочь сумел.

- Господь помог, но не испытывай терпения Его… Ведьма зла сейчас…

Беляна влезла в разговор голосом сварливой тещи:

- Опомнился, Аника-воин, предупреждала я тебя!

- Гордыня обуяла… думал справлюсь. Грешен я, прости, сестра, усомнился в словах твоих…

Отец Михаил зашелся в долгом кашле, на губах выступила кровь.

"Господи, неужели туберкулез? ЗДЕСЬ это - приговор".

- Беляна Веденеевна, он хоть ел сегодня?

- Постился перед подвигом, хотел чистым в бой вступить…

- У тебя с собой есть, что-нибудь? Нинеиного он не возьмет.

- Есть, пойдем, я дам.

Нинея, задумавшись, сидела за столом, все такая же властная и надменная, но сквозь величие уже начали проступать привычные черты деревенской старухи.

- Красава, смотри какая у нас бабушка красивая стала, ты ее, наверно, такой и не видела никогда.

- Видела, видела! Только она скоро опять старой станет. Я, когда вырасту, стану ведуньей и сделаю так, стобы она всегда красивой оставалась!

- Вот и молодец, только на ведунью учиться долго надо.

- А меня бабуля выусит, я узе много умею!

- Очень хорошо. А теперь иди к малышам, мне с бабушкой переговорить надо.

- А я и оттуда услысу, если бабуля разресит, а если не захосет, то я и рядом нисего слысать не буду.

Мишка вышел на середину комнаты, снял шапку, низко поклонился.

- Благодарю тебя Нинея Всеславна за приют и ласку, за спасение от смерти, а наипаче - за науку и мудрость. Прости, если обидел невзначай, не держи зла, а хочешь - накажи. Я теперь на всю жизнь должник твой.

- Про должок напомню, может быть… Как жизнь сложится, там видно будет, а поблагодарить и я тебя должна. Вовремя ты сегодня встрял. Наглость, конечно, это. В другой бы раз я б тебя… но сегодня ты вовремя появился. Везунчик ты, любят тебя светлые боги.

- Прости, Нинея Всеславна, не понимаю о чем речь.

- Да что тут понимать! Первый раз в жизни попробовала я науку тетки Яги испытать, пяток или десяток лет жизни себе прибавить, а у него и этого не оказалось. Чуть у нищего суму не отняла.

- Так он… баба Нинея!!! Как же так?

- А вот так! Он сюда умирать шел, знал, что не одолеет меня, а шел. Ни дружинников княжьих, ни других попов не привел… Хотел в бою погибнуть, как мужчине и должно.

- Можно ему помочь? Я знаю - ты не станешь, но я Юльку попрошу, тетку Настену, можно что-нибудь сделать?

- Ты мои разговоры с подружкой твоей слышал? Про то, что лекарь частью своей жизни за выздоровление больного поплатиться может?

- Слышал.

- Так в этом хоть смысл есть - больного спасаешь. А этот… мертвым себя отдавал, все у христиан навыворот. Ты не бойся, он не сейчас умрет. Когда - не знаю, но осталось ему немного и помочь нечем. Да и не примет он… гордый. А тебя благодарю за то, что не дал мне глупость совершить, о которой всю жизнь жалела бы. Но в другой раз… а может и в другой раз, тоже, прощу. Люб ты мне. Глупый, нахальный мальчишка, но… люб и все тут! Беляна! Не суетись, я им в дорогу поесть собрала, вон котомка лежит. Ступай Мишаня, а то до темноты не доберешься, подойди-ка, наклонись - поцелую на прощанье.

Мишка склонил голову, Нинея коснулась его лба сухими горячими губами.

- Ну, ступай. А тебе, подружка, погостить у меня придется!

- Нинеюшка, да я и сама…

- Знаю, догадалась: есть у тебя ко мне дело, только что ж ты сюда попа-то приволокла?

- Да я же не сама…

Дальше Мишка уже не слышал, вышел во двор и обнаружил там Красаву.

- Мисяня, а сказку не досказес?

- Я же не насовсем уезжаю, буду вас навещать.

- А когда?

- Не знаю, но постараюсь поскорее.

Мишка зашагал к телеге, так и стоявшей возле подворья повесившегося Велимира, ощущая, непонятно откуда взявшуюся уверенность, что не обманул Красаву. Сейчас он стремился домой, но почему-то твердо знал: очень скоро он начнет скучать по Нинее и ее малышам, найдет повод и приедет навестить. И еще одно он понял, покидая старухино подворье: здесь ему всегда будут рады.

Глава 5.

Уже тронув телегу, Мишка спохватился: а где же Чиф? Вот уж у кого не было проблем! В деревне осталось всего три собаки, все три жили на нинеином подворье и все три были суками. Чиф и сам по себе был хорош, но тут, благодаря обстоятельствам, он и вообще автоматически заделался "первым парнем на деревне". Если же учесть, что благодаря своей принадлежности к тварям бессловесным, рамками моногамии он ограничен не был и формальными супружескими обязательствами не обременен… не жизнь - малина!