Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров

За воротами ждали лошади. Два сильных армейских жеребца.

Бердина бросила Кэлен плащ.

– Вот, наденьте, чтобы люди не видели вашего белого платья. Если вас узнают на улицах, Дрефан может пронюхать.

– Почему ты не хочешь, чтобы Дрефан знал, куда мы едем?

Бердина помогла ей забраться в широкое седло и села на второго коня.

– Вперед.

Кэлен смирилась. Бердина, очевидно, не собиралась рассказывать ей о причинах такой спешки. До замка Волшебника они добрались без приключений, никого по дороге не встретив.

В последнем коридоре, ведущем к сильфиде, Кэлен увидела Кару. Морд-сит стояла у двери в какую-то комнату с таким видом, словно ее охраняла. Бердина остановилась и, перед тем как открыть дверь, сказала:

– Только посмей разочаровать меня, Мать-Исповедница, и ты узнаешь, почему все боятся морд-сит. Кара и я будем с сильфидой.

Не оглядываясь, Кара пошла к сильфиде, а Бердина открыла дверь и втолкнула Кэлен в комнату. Кэлен чуть не упала, но удержалась, сделала шаг вперед…

И увидела Ричарда.

На мгновение у нее остановилось сердце.

Свечи, горящие в больших канделябрах, отражались искорками в его серых глазах. Он был такой же, как всегда, – только без меча на боку.

Наконец Кэлен решилась заговорить:

– Чума кончилась.

– Я знаю.

Комната вдруг показалась ей такой тесной. Камень – таким темным. Воздух – таким тяжелым. Кэлен пришлось сделать усилие, чтобы наполнить легкие.

Лоб Ричарда был покрыт бисеринками пота, несмотря на то что в глубинах замка было прохладно. Капля скатилась по его щеке, оставляя влажный след.

– Тогда зачем же ты здесь? В этом нет никакого смысла. У меня есть муж. Нам нечего сказать друг другу после… Наедине…

Тон ее был холодным, и она увидела, как он отводит глаза.

Она надеялась, что это заставит его сказать то, что ей нужно услышать.

Добрые духи, пусть он скажет, что прощает меня.

Ричард сказал вместо этого:

– Я попросил Кару и Бердину привести тебя, чтобы мы могли поговорить. Я вернулся, чтобы поговорить с тобой. Ты не откажешь мне в этой малости?

Кэлен не знала, куда деть руки.

– Конечно, нет, Ричард.

Он кивнул в знак благодарности. У него был больной и измученный вид. В глазах было страдание.

Больше всего на свете она хотела, чтобы он сказал, что прощает ее. Только это могло излечить ее разбитое сердце. Это были единственные слова, которые что-то значили бы для нее в эту минуту. Она хотела, чтобы он произнес их, но он только стоял и смотрел на холодные стены.

Она решила, что, если он сам не собирается это сказать, ей ничего не остается, как заставить его это сделать.

– Ты вернулся, чтобы простить меня, Ричард?

Его голос был тихим, но твердым.

– Нет, я вернулся не для того, чтобы тебя простить. Я не могу простить тебя, Кэлен.

Она отвернулась. Она наконец нашла, что делать со своими руками: она прижала их к животу.

– Я понимаю.

– Кэлен, – сказал Ричард у нее за спиной. – Я не могу простить тебя, потому что это было бы неправильно. Или ты хочешь, чтобы я простил тебе твою красоту? Или стакан воды, который ты выпила, когда тебя мучила жажда? Или то, что ты ешь, когда тебе хочется есть? Или ощущение теплого солнечного луча у тебя на щеке?

Кэлен вытерла глаза и повернулась к нему.

– О чем ты говоришь?

Цветок розы по-прежнему был у него за поясом. Ричард достал его и протянул ей.

– Твоя мать дала мне ее.

– Моя мать?

Ричард кивнул.

– Она спросила, нашел ли я радость в этом цветке, и когда я ответил да, она сказала – тогда ты должен вернуться. Мне потребовалось долгое время, чтобы понять смысл этих слов.

– И что же она хотела ими сказать?

– Что человек наделен способностью наслаждаться такими вещами. Разве, чтобы ты нашла удовольствие в аромате розы, тебе непременно должен дать ее я? Мне не за что прощать тебя, Кэлен.

– Ричард, это разные вещи.

Он опустился на одно колено.

– Кэлен, я плоть от плоти моей матери, как ты – плоть от плоти своей. Это единственная связь плоти, которая есть у человека в этой жизни. – Он приложил руку к груди. – После этого мы соединяемся только здесь. Мы можем быть связаны только в наших сердцах. Ты не отдавала ему свое сердце. Оно было только моим. Ветры, духи заставили тебя заплатить цену. Ты хотела жить с тем немногим, что у тебя осталось. Ты хотела быть человеком. Ты боролась за жизнь. Ты просто получила радость, на которую имела право. Ты не моя рабыня. И мне нечего тебе прощать. Ты никогда не предавала меня в своем сердце.