Искушение злом

Она сморщила нос, услышав старое прозвище. Хоть оно и не было таким обидным как остальные — Жердь, Струна, Комариная задница — приставшие к ней в годы юности, оно напомнило о времени, когда она заполняла пустоты лифчика и выпивала галлоны протеинового напитка.

— Не надо это говорить с таким удивлением.

— Последний раз, когда я тебя видел, тебе было сколько? Пятнадцать, шестнадцать?

«Осенью, после того как умер мой папа», — подумала она».

— Около того.

— Ты стала хорошенькой. — Во время их словесной перепалки он заметил, что хотя она по-прежнему была худенькой, некоторые части ее тела округлились. Но несмотря на перемены, она оставалась сестрой Блэйра Кимболла, и Кэм не мог перестать подшучивать над ней. — Ты живописью занимаешься, или что-то в этом роде?

— Леплю. — Она отбросила сигарету. Одним из ее больных мест было то, что многие думали будто все художники занимаются живописью.

— Да, я знаю в Нью-Йорке было, что-то связанное с искусством. Блэйр говорил об этом. Так ты что торгуешь этим — вроде птичьих бессейнов?

В раздражении она изучала его непосредственную улыбку. — Я же сказала, я художница.

— Да. — Полностью невинный, он попивал пиво в окружении хора кузнечиков. — Я знал парня, он очень хорошо делал птичьи бассейны. Он сделал один с рыбой наверху — с карпом, мне кажется, у карпа изо рта лилась вода, наполняя чашу.

— О, понимаю. Отличная работа.

— Будь уверена. Он кучу таких продал.

— Молодец. Я не работаю с бетоном. — Бесполезно — она догадалась, что он скорее всего не слышал о ее работе и не видел ее имени. — Наверное вы здесь не получаете «Пипл» или «Ньюзуик».

— Получаем «Солдат удачи», — ответил он, ковыряясь языком в щеке. — Очень популярный журнал. — Он проследил за тем, как она сделала очередной глоток пива. Ее рот, а он все еще помнил ее рот, был широким и полным. Да, она точно выросла хорошенькой. Кто бы мог подумать, что застенчивая и тощая Клер Кимболл вырастет в высокую, привлекательную женщину, сидящую напротив него. — Слышал, что ты замужем побывала.

— Недолго. — Она отбросила воспоминания. — Не сработалось. А ты как?

— Нет. Так и не получилось. Один раз было близко. — Он подумал о Мэри Эллен с налетом сладкой грусти. — Я думаю, что некоторым лучше пополнить списки одиноких. — Он осушил пиво и поставил бутылку на ступеньку между ними.

— Хочешь еще?

— Нет, спасибо. Чтобы кто-нибудь из моих помощников не поймал меня за вождение в нетрезвом виде. Как твоя мама?

— Она вышла замуж, — без выражения сказала Клер.

— Серьезно? Когда?

— Несколько месяцев назад. — Разволновавшись, она подвинулась и стала смотреть в темноту, на пустую улицу. — А как твои родители, у них по-прежнему ферма?

— Большая ее часть. — Даже после стольких лет он не мог думать о своем отчиме, как об отце. Бифф Стоуки никогда не заменял и не заменит отца Кэму, которого он потерял в нежном десятилетнем возрасте. — У них выдалось несколько нехороших лет, и они продали несколько акров. Могло быть и хуже. Старику Хобэйкеру пришлось продать все целиком. — Они разделили землю на участки, засадив их разными культурами вместо кукурузы и травы под сено.

Клер достала последнюю бутылку пива. — Забавно, когда я проезжала город, я все думала, что ничего не изменилось. — Она оглянулась. — Наверное, я плохо пригляделась.

— У нас по-прежнему есть закусочкая «У Марты», рынок, леса Доппера и сумасшедшая Энни.

— Сумасшедшая Энни? Она все еще ходит с мешком и собирает мусор вдоль дороги?

— Каждый день. Ей наверное сейчас шестьдесят. Она сильная как бык, несмотря на то, что у нее балки на чердаке качаются.

— Дети над ней посмеивались.

— И сейчас смеются.

— Ты катал ее на мотоцикле.

— Она мне нравилась. — Он лениво потянулся, потом встал у подножия ступенек. На фоне нависающего темного дома, она показалась ему одинокой и немного грустной. — Мне надо собираться. Ты здесь будешь в порядке?

— А как может быть иначе? — Она понимала, что он думает о мансарде, где ее папа сделал последний глоток и совершил последний прыжок. — У меня спальный мешок, какая-то еда и большая часть упаковки пива. Этого достаточно, пока я не найду пару столов, лампу, кровать. Он прищурил глаза. — Ты здесь останешься? Особенной радости в его голосе она не услышала. Она встала и поднялась на ступеньку, оказавшись на голову выше него. — Да, остаюсь. По крайней мере на несколько месяцев. Вы не против, шериф?