Искушение злом

— Нет, Элис, спасибо, времени нет. — Пытаясь выглядеть официально, Бад кивнул обоим мужчинам у стойки. — Только сегодня утром получили фотографию.

— Он открыл папку из манильского картона. — Девочку зовут Карли Джэймисон, пятнадцати лет, сбежала из Харрисбурга. Ее не могут найти уже неделю. Видели, как она на попутках ехала по Пятнадцатому шоссе. Кто-нибудь из вас видел ее на дороге или в окрестностях города?

Оба, Оскар и Лесс, нагнулись над фотографией молодой девочки с грустным лицом и темными, вьющимися волосами. — Что-то не припомню, — в конце-концов произнес Оскар, и удовлетворенно рыгнул. — Я бы заметил, если бы она где-нибудь здесь шаталась. Долго здесь нового человека не спрячешь.

Бад повернул фотографию, так чтобы Элис могла посмотреть. — В мою смену она не заходила. Я спрошу Молли и Риву.

— Спасибо. — Запах кофе — и духов Элис — соблазнял, но он вспомнил о долге. Я буду всем показывать фотографию. Дайте мне знать, если заметите ее.

— Конечно, — Лесс затушил сигарету. — Как твоя симпатичная сестричка, Бад? — Он выплюнул табачную крошку и облизал губы. — Ты за меня замолвишь хорошее словечко?

— Если подыщу подходящее.

Эта фраза заставила Оскара пролить кофе и хлопнуть себя по коленке. Когда Бад вышел, Лесс с доброй ухмылкой повернулся к Элис. — Не дашь попробовать кусок этого лимонного пирога? — Он подмигнул, в то время как его воображение вернулось к тисканью и лапанью Элис среди бутылок кетчупа и горчицы. — Мне нравится пирог — плотный и сочный, как женщина.

На другом конце города Клер уплетала последнюю упаковку «Ринг-Динг», одновременно переделывая гараж для двух автомобилей в мастерскую. С полным ртом шоколада, она доставала кирпичи, из которых складывался стол для обжига. «Вентиляция будет хорошая, — подумала она. — Даже, если она захочет, закрыть створки гаража, то сможет открыть заднее окно». Сейчас оно было открыто настежь, подпертое одним из молотков.

Она сложила в углу металлические заготовки, немыслимыми усилиями подтащила к ним рабочий стол и подумала, что потребуются недели на то, чтобы разобрать и разложить инструменты, так что ей придется работать в привычном беспорядке.

По-своему она навела порядок. Глина и камни были сложены с одной стороны гаража, деревянные бруски — с другой. Поскольку ее любимым материалом был металл, то он занял львиную долю пространства. «Единственное, чего не хватало, — подумала она, — была хорошая, звучная музыкальная установка. Но скоро она и это раздобудет».

Удовлетворенная, она направилась по бетонному полу к открытой двери прачечной. Торговый центр был лишь в тридцати минутах езды, там можно купить музыкальное оборудование, и есть телефон-автомат, чтобы позвонить и заказать установку телефона. Кроме того она позвонит Анжи.

Именно тогда она увидела группу женщин, маршировавших как солдаты, с налетом паники подумала Клер. Они все несли прикрытые тарелки. И хотя она стала убеждать себя, что это невозможно, во рту у нее пересохло при мысли о том, что это местный вариант «Приветственного шествия».

— Ну вот, Клер Кимболл. — Возглавляя группу, как флагман под парусами, шествовала огромная блондинка в цветастом платье, перетянутом широким пластиковым поясом. Из манжетов рукавов и над перетянутой талией выпирало жирное тело. В руках у нее была покрытая фольгой тарелка. — Ты ничуть не изменилась. — Маленькие голубые глазки мелькали на заплывшем лице. — Правда ведь, Мэрилу?

— Ничуть не изменилась. — Это суждение было произнесено шепотом, сухопарой женщиной в очках в стальной оправе, волосы которой отливали тем же серебром, что и металл в углу гаража. С облегчением, Клер признала в худощавой женщине городскую библиотекаршу.

— Здравствуйте, мисс Негли. Приятно снова вас видеть.

— Ты так и не вернула книгу «Ребекка». — За стеклами ее очков цвета бутылочного стекла Кока-Колы подмигивал правый глаз. — Думала, что я забуду. Помнишь Мин Атертон, жену мэра?

У Клер челюсть чуть не отвисла. Мин Атертон прибавила добрых пятьдесят фунтов за последние десять лет, и ее с трудом можно было узнать под слоями жира. — Конечно помню, привет. — Онемев, Клер сложила измазаннные руки на бедрах еще более чумазых джине, надеясь, что никому не захочется их пожать.