Обожествлённое зло

Кэм снова взял ее руки в свои. На этот раз она их не отдернула. – Ты расскажешь мне все, что знаешь.

– Но я не знаю. – Слезы покатились у нее из глаз. – Кэм, я не знаю. А он… а он продал свою душу?

– Начнем с того, была ли она у него.

– Как я могла прожить с ним двадцать лет и не знать этого?

– Теперь, когда ты знаешь, может быть, ты вспомнишь какие-то вещи. То, на что раньше не обращала внимания. То, на что не хотела обращать внимания.

Крепко сжав губы, она смотрела на книжку, упавшую на пол в раскрытом виде. Она увидела обнаженную женщину с окровавленной грудью. Между ее ног была свеча.

Ее хорошо вышколили, приучили быть верной, смотреть на многое сквозь пальцы, находить оправдания. Но еще раньше она получила и другое воспитание, прорвавшееся сейчас наружу и вызвавшее у нее страх перед Божьим гневом и наказанием.

– Сарай, – слабым голосом произнесла она. – В сарае.

– Что в сарае?

– Я нашла там вещи. Я сожгла их.

– О, Боже.

– Я должна была это сделать. – Ее голос дрожал. – Я должна была это сжечь. Я не могла допустить, чтобы кто-нибудь увидел…

– Увидел что?

– Журналы. Такие, как эти. – Она показала рукой на пол и отвернулась.

– Это все, что ты сожгла? Она покачала головой.

– Что еще?

Тошнотворный стыд охватил ее всю. – Свечи. Такие, как на картинке. Черные свечи. И ряса с капюшоном. Она пахла, – желчь подкатила ей к горлу, – кровью. И там были фотографии.

Кэм сжал ее руки. – Что за фотографии?

– Девушки. Две молодые девушки. Одна темноволосая, другая – блондинка. Раздетые и связанные, там на матрасе в сарае. Я порвала и сожгла их.

Его желудок налился свинцовой тяжестью. – Ты сожгла фотографии?

– Я должна была. – В ее голосе послышалась истерика. – Я должна была. Я не знала, что еще с ними делать. Это было так отвратительно. Я не могла, чтобы люди узнали, что он приводил сюда женщин и платил им за то, что они позировали для этих грязных снимков.

– Если бы ты снова увидела этих девушек или другие их фотографии, ты бы вспомнила?

– Я не забуду. Я никогда не забуду, как они выглядели.

– Хорошо. Я вызову Бада. Потом ты проводишь меня во двор и покажешь.

– Люди узнают.

– Да. – Он отпустил ее руки, чтобы она могла закрыть ими лицо и выплакаться. – Люди узнают.

– Так что тут у нас, шериф?

– Я еще не знаю. – Кэм взглянул на дом, на пороге которого, ломая руки, стояла его мать. – Ты все принес?

– Как было сказано.

– Давай наденем перчатки и приступим. Натянув тонкие хирургические перчатки, они вошли в сарай. «Она сожгла даже этот чертов матрас», – подумал Кэм, хмуро глядя на железную раму для матраса. В сарае мало что осталось, кроме нескольких инструментов, скопища пыли и разбитых пивных бутылок. Нагнувшись, Кэм стал исследовать внутреннюю поверхность верстака.

– А мы знаем, что ищем? – спросил Бад.

– Я дам тебе знать, когда мы найдем это.

– Ну и воскресный денек выдался, черт побери. – Бад присвистнул сквозь зубы. – У меня вечером свидание с Элис.

– Вот как?

– Я поведу ее в мексиканский ресторанчик, а потом в кино.

– Стараешься изо всех сил?

– Ну…– Бад немного покраснел, проводя пальцами сверху и снизу по металлическим полкам. – Она стоит того. Может, тебе тоже сводить как-нибудь Клер в мексиканское заведение. Там такая приятная обстановка. Знаешь, бумажные цветы и все такое. Женщинам это нравится.

– Буду иметь в виду.

– Как ты думаешь, «Маргарита»– это женский напиток?

– По Джимми Баффету – нет.

– Кому-кому?

– Неважно. Попробуй «Дос Эквис» и придерживайся его.

– «Дос Эквис». – Бад повторил название, стараясь запомнить. – Интересно, о, черт.

– Что такое?

– Здесь что-то острое, чуть перчатку не прокололо. Да это такая сережка с острым замком. – С чувством некоторой неловкости Бад поднял ее. Все знали, что Бифф гулял налево, но совсем другое дело, когда именно ты нашел женскую серьгу в его сарае. – Мне, наверное, надо положить ее в мешочек с вещдоками.

– Да. И вот это тоже. – Кэм отлепил пакетик с кокаином, приклеенный к внутренней стороне верстака.

– Черт возьми, неужели это оно и есть? У Бада вылезли глаза на лоб. Если бы Кэм вытащил пятиголовую жабу, то и это поразило бы его меньше. – Боже мой, Кэм, что же ты скажешь своей матушке?

– Нацепи ярлычок на это, Бад.

– Конечно. Хорошо. – Он взял пакетик, сложив горстью руки так, словно это был извивающийся младенец.