Обожествлённое зло

– А когда же, моя дрожайшая, тебе вообще доводилось нюхать навоз лошади?

– Семнадцатого января 1987 года в жутко холодном экипаже в Центральном парке, когда ты первый раз сделал мне предложение. Или, возможно, это было уже во второй раз.

Он рассмеялся и поцеловал ей руку. – Тода это должно вызывать приятные воспоминания.

На самом деле так оно и было. Но она все же вынула из сумочки флакончик «Шанели» и побрызгала вокруг.

Анжи сидела, скрестив ноги, и удивлялась, отчего это ее муж получал такое удовольствие при виде травы, камней и тучных коров, обмахивающихся хвостами. Если это считалось сельской идиллией, она предпочтет Сорок вторую улицу.

Нельзя сказать, что она не любила живописные виды – смотреть, например, на Кэнкан с балкона гостиницы, на парижские улицы, сидя в кафе вдоль тротуаров или же вдыхать запах Атлантики с палубы лайнера. Но этот пейзаж, несмотря на то, что в нем было некое неприкрашенное, сельское очарование как на картинах примитивистов, не казался ей особым пиршеством для глаз.

– Сиило!

Обернувшись, она вздохнула. – Мне кажется, это называется силосом, хотя я не понимаю, почему. – Анжи отодвинулась от окна, а Жан-Поль стал повторять правильное произношение слова.

В сущности она ничего не имела против этой поездки. За рулем Жан-Поль выглядел ужасно привлекательно и сексуально. Она улыбнулась про себя – чисто женской довольной улыбкой. Жан-Поль всегда выглядел потрясающе сексуальным. И он полностью принадлежал ей.

На самом деле ей нравилось вот так мчаться по шоссе, с открытыми окнами и громкой музыкой в салоне автомобиля. У нее не возникало мысли предложить ему вести машину по очереди, так как она знала, что у ее мужа редко случалась возможность нацепить эту свою забавную маленькую каскетку, кожаные перчатки и рвануть вовсю.

Как раз после выезда на шоссе в Джерси они заработали штрафную квитанцию за превышение скорости, которую Жан-Поль весело подписал, а затем снова влился в общий поток и погнал их «Ягуар» на скорости 90 миль.

«Он счастлив, как поросенок у корыта», – подумала Анжи и закрыла глаза. Вот она уже начала и мыслить сельскими образами.

Но в последний час этой поездки она стала нервничать. Все эти поля, холмы, деревья. Все это открытое пространство. Ей гораздо больше по душе были ущелья Ман-хэттена из стали и бетона. Появись на дороге какой-нибудь городской псих-алкоголик, она бы не растерялась, но несущийся через шоссе кролик буквально вызвал у нее панику.

Боже милостивый, почему не слышно никакого шума? Где были все люди? А были ли там вообще люди или они ушли сквозь Сумеречную Зону в какую-нибудь очередную версию оруэлловской «Фермы животных»? О чем, черт побери, думала Клер, решив поселиться там, где твоими соседями оказывались коровы?

Она нервно перебирала на шее тяжелую золотую цепочку, когда Жан-Поль, издав крик, повернул руль. Из под колес полетел гравий. – Смотри, козел!

Анжи стала искать в сумочке экседрин от головной боли. – Бог мой, Жан-Поль, не будь же мальчишкой.

Он лишь рассмеялся и перегнулся к окну с ее стороны, чтобы получше рассмотреть старого, седого козла, жующего траву. Козел оставался столь же равнодушен, как и Анжи. – Ты ничего не имела против козла, когда я подарил тебе на прошлое Рождество шаль из ангоры.

– Мне нравится и мой замшевый жакет, но это вовсе не значит, что мне захочется погладить овцу, например.

Он ткнулся носом в ухо жены, затем отодвинулся. – Когда следующий поворот?

Анжи бросила на него быстрый взгляд. – Мы заблудились?

– Нет. – Он смотрел, как она проглотила две болеутоляющие таблетки, запив их глотком «Перрье» прямо из бутылки. – Я не знаю, где мы, но мы не можем заблудиться, так как уже приехали.

Его своеобразная логика заставила ее пожалеть, что она не приняла для успокоения нервов валиум вместо экседрина. – Не дерзи, Жан-Поль, от этого у меня только портится настроение.

Анжи вынула карту с объяснениями Клер, чтобы вместе разобраться в них. Ее раздражение немного улеглось, когда Жан-Поль стал массировать ей шею. Как всегда он точно знал, какое место надо массажировать.

Он был полон терпения и энтузиазма. И так во всем. Когда он познакомился со своей будущей женой, она была честолюбивой помощницей галерейщика-конкурента. Холодно и равнодушно относясь и к самому легкому флирту, и к самым откровенным предложениям, она явилась настоящим вызовом для его мужского самолюбия. Ему понадобилось шесть недель, чтобы уговорить ее поужинать с ним, и целых три мучительных месяца, чтобы увлечь в постель.