— Каковы были ваши взаимоотношения с детективом Колтрейн?
— У нас были близкие отношения. — Алекс Рикер твердо выдержал взгляд Евы. — У нас был роман. Это продолжалось около двух лет.
— Вы были любовниками?
— Да, мы были любовниками.
— Были?
— Совершенно верно. Вот уже скоро год, как мы расстались.
— Почему?
Он развел руками.
— У нас ничего не вышло.
— Кто решил, что у вас ничего не вышло?
— Это было взаимное решение. Мы расстались по-дружески.
Не сводя с него зоркого взгляда, Ева продолжила самым любезным тоном:
— По моим наблюдениям, когда у людей близкие отношения и любовная связь, длящаяся около двух лет, они редко расстаются по-дружески. Обычно хоть один бывает недоволен.
Алекс скрестил ноги и еле заметно пожал плечами.
— Мы получали удовольствие друг от друга, пока это продолжалось, и расстались друзьями.
— Ее работа и ваше… прошлое. Для нее такая смесь должна была стать проблемой.
— Мы получали удовольствие друг от друга, — Упрямо повторил Алекс Рикер, — и старались не привносить работу — ее и мою — в наши отношения.
— И это продолжалось около двух лет? Странная близость.
— Не каждый стремится посвятить партнера непременно во все сферы своей жизни. Мы не смешивали работу с личной жизнью.
«А вот теперь мне удалось тебя разозлить», — отметила Ева и вгрызлась глубже:
— Да, похоже, не смешивали. Я поговорила с ее бывшим напарником, с ее бывшим лейтенантом, мы связались с ее родственниками. Никто из них словом не обмолвился о вас, хотя вы были любовниками около двух лет. И меня это настораживает. Вы с ней действительно были близки почти два года? Или вам есть что скрывать?
Его взгляд помрачнел.
— Мы не афишировали наши отношения по тем самым причинам, о которых вы упомянули. Ей было бы нелегко — в силу ее профессии — принять мои семейные связи, и я решил не включать их в наши отношения. Это была наша личная жизнь, она касалась только нас. Наше личное дело. Мне казалось, что вы как никто должны это понять.
Ева подняла брови.
— Мы с лейтенантом с самого начала не скрывали наших отношений ни от кого, — заметил Рорк.
— Каждый выбирает то, что его больше устраивает.
— Ваш отец не одобрил бы. Как и ее начальство, — продолжал Рорк, не сводя внимательного взгляда с лица Алекса. — Нет, ему бы не понравилось, что его сын и наследник спит с врагом… разве что в целях вербовки. Вот вербовку он, безусловно, одобрил бы.
— Если вы хотите использовать наши отношения, чтобы замарать репутацию Амми, вы… — Алекс Рикер замолчал, откинулся на спинку кресла, но вспышка недовольства оставила след в воздухе: атмосфера сгустилась. — Мы исключили бизнес из наших отношений. В жизни каждого человека наступает момент, когда отцовское одобрение ему больше не нужно. Оно перестает быть движущей силой его жизни.
— Макс знал? — спросил Рорк.
— Вам придется задать этот вопрос ему, — сухо ответил Алекс. — Вы знаете, где его найти.
— Знаю. — Ева решила вернуть себе внимание Алекса. — В бетонной камере на Омеге. Паршивое местечко, верно?
— Вы пришли сюда по поводу моих отношений с Амариллис или с отцом?
— Зависит от обстоятельств. Когда вы в последний раз видели детектива Колтрейн?
— За день до убийства. Я позвонил ей, когда приехал в город. Она пришла сюда. Мы выпили, вспомнили прошлое, рассказали друг другу о настоящем. Она провела здесь пару часов.
— Одна? Вы были с ней наедине?
— Род был здесь. Наверху, в кабинете.
— О чем вы говорили?
— Как ей нравится в Нью-Йорке, как она привыкает к новому дому, к новой работе. И еще мы поговорили о том, что я делал в Париже. Я приехал сюда из Парижа. Она мне сказала, что у нее новый роман. Серьезный роман. Она сказала, что с ним она счастлива. По ней было видно, что это так и есть. Она выглядела счастливой.
— А что вы делали в вечер убийства?
— Я ужинал дома. Где-то часов в восемь. Род точно знает, можно его спросить. Потом доделал кое-какую работу. Род ушел в свою комнату около десяти, а я вскоре после этого вышел.
— Вы вышли? И куда вы пошли?
— Мне не сиделось на месте. Я решил прогуляться: мне ведь нечасто приходится бывать в Нью-Йорке. Город мне нравится. Я пошел на Бродвей.