Звездный спидвей

Он тащил свой рюкзак по длинному переходу, проталкиваясь между пьяницами, жуликами и веселыми компаниями. Должно быть, сегодня день зарплаты, подумал он, прикидывая, сколько у него осталось денег. Рано или поздно придется искать работу, хотя ему и приходило в голову, что сейчас его не очень-то ждут на гоночных питах.

– О боже, – пробормотал он, – я сам себя загнал в угол. Через час с небольшим он отыскал ночлежку в самом центре пришедшего в упадок среднего ринга. Стойка регистратора была покрыта грязным потрескавшимся пластиком.

– Здесь здорово, – сказал Майк ночному портье. – В этом месте, наверное, кончают все пилоты-неудачники.

– Напрасно вы так. У нас даже Спидбол Рэйбо ночевал однажды.

– Давно же это, наверное, было.

– Да нет, на днях. У этих старых жестянок иной раз бывают свои причуды.

– Да уж, – Майк прижал запястье к сканеру, но дисплей не засветился.

– Ничего не получится. Он не работает. Может, у вас найдутся наличные? Майк заглянул в бумажник.

– Что я смогу получить за одну йену?

– Пять дней в общаге. Или десять в одном из наших номеров-люкс.

– Звучит заманчиво, – сказал Майк, протягивая йеновую банкноту.

Портье быстро спрятал деньги.

– Добро пожаловать.

Майк поднялся по крутой низкогравитационной лестнице и протиснулся в свою комнатку. Улегся на вонючую кровать и стал разглядывать разводы масляной краски на стене.

«Вот оно, – подумал он. – Вот оно, дно».

МАЙК: Добрый день, Линия помощи слушает.

АБОНЕНТ: У меня ощущение, будто я задыхаюсь.

МАЙК: Питфольная клаустрофобия. Держись, парень.

АБОНЕНТ: Стены этого вонючего дома надвигаются на меня. Я это чувствую.

МАЙК: Это только начало, земляк. Весь этот проклятущий притон похоронен в теле звезды – прямо сейчас, в эту секунду!

АБОНЕНТ: Ты думаешь, я этого не знаю?

МАЙК: Тогда ты, возможно, еще знаешь, что между нами и полной аннигиляцией находится несколько генераторов искривленного поля, каждому из которых по триста лет, и я сомневаюсь, что кто-нибудь в них хоть что-то понимает.

АБОНЕНТ: ...

МАЙК: Алло?

АБОНЕНТ: Что же нам делать?

МАЙК: Забудь об этом, земляк. Мы ничего не можем сделать. Они нас поймали. Мы на крючке. Мы просто мясо. Выхода отсюда нет. Мы с тобой просто настолько глупы, что думаем об этом. Мы сами себя сюда загнали и никогда не отыщем дороги назад. Они нас сцапали. И мы все сдохнем. Ты меня слышишь? Мы все сдохнем, земляк. Хочешь еще что-нибудь узнать? Это будет больно. Это будет очень больно, земляк.

Майк с трудом проснулся, весь мокрый от духоты. Эхо собственных слов, сказанных во сне, все еще пронизывало ткани мозга.

– Это будет больно, это будет больно.

Он застонал.

Слишком поздно. Уже больно.

В начале первой световой смены Майк обнаружил, что кто-то забрался в его комнату, пока он спал, и украл бумажник и рюкзак. Таким образом, он остался в чем был – к счастью, спал он не раздеваясь.

– Хорошее начало, Мюррей, – пробормотал он, садясь на край кровати.

Пол комнаты был испачкан желтой грязью, оставленной, очевидно, грабителем.

– Может, это золото.

Он потрогал желтую грязь босой ногой и тут же в панике начал искать тапочки, которые оказались под кроватью.

Второй и хорошей новостью было то, что воры не тронули его скафандр, запертый в кладовке возле пита Лека. Он торопливо пошарил в заднем кармане – слава богу, пластиковый ключ-карточка был на месте. Майк вышел из номера, миновав стойку, за которой торчал новый и очень негуманоидный клерк, и осмотрел коридоры. Очевидно, выдача зарплаты продолжалась.

Майк отыскал дешевую забегаловку и еще раз попытался проверить на сканере свой кредит. На счету еще оставались деньги, а это означало, что у ночного вора не было при себе контрабандного сканера. Уже неплохо. Майк позвонил Спидболу и попросил приехать сюда, а затем уселся за стойку.

Поджидая приятеля и потягивая кофе, Майк достал серебряную монету и положил ее на грязноватую стойку.

Подошла, официантка и наполнила его чашку. Взглянув на монету, она бросила:

– Извини, парень, мы здесь такие не принимаем.

– Да, я знаю.

Несколько секунд спустя он заметил, что она все еще разглядывает его.

– Что?

– Сладкий мой, я чувствую, ты на мели.