Мост в чужую мечту

– Я Горшеня – голова глиняная, пузо голодное! – проскрипел он.

– А я Яра – голова… э-э… костяная, пузо пока отсутствует, – с дрожью в голосе пошутила Яра.

Горшеня наклонился, сломавшись в поясе. Громадные руки с угрозой потянулись к Яре. Длинный рот распахнулся. Верхняя часть головы откинулась.

– Уходи! – велел Горшеня.

– Куда? Зачем?

– Яра должна уходить! Не должна быть в Лабиринте!

– Почему нельзя?

– Нельзя! – повторил Горшеня. Глаза-пуговицы золотились луной.

В следующий миг Яру оторвали от земли. Она вскрикнула, попыталась дотянуться до льва, но не успела. Длинные руки Горшени занесли ее над головой. Потом Яра ощутила, что ее бросают. Пролетев по дуге метров двадцать, она упала в кучу снега, который с утра сгребли с дорожек.

Барахтаясь, Яра выбралась из сугроба. Вскочила, задыхаясь от негодования. Это ни в какие ворота не лезет! Горшеня выбросил ее из Зеленого Лабиринта!

Первой ее мыслью было снова бежать в Лабиринт и разбираться со спятившим истуканом, но ощущение полета было свежим. А ну как и во второй раз выбросит?

Яра гневно отряхнулась. Ничего сломано не было, ушибов тоже не наблюдалось. Секатор Кавалерии по-прежнему оставался у нее в руке. Щелкая им, Яра направилась в ШНыр. Она была у больших камней, когда ее окликнули.

Яра увидела Кавалерию. В светлой дубленке с капюшоном, в выпуклых запотевших очках, с челочкой, она казалась грустной одинокой библиотекаршей. В руках Кавалерия держала еловую ветку и обвивала ее красной лентой. Рядом бегал Октавий.

– Как вы меня узнали? – удивленно спросила Яра.

Кавалерия сняла очки и подула на стекла.

– Никак! Я окликнула свои ножницы. Их я узнаю издалека.

– Я вас искала.

– Я догадалась. Ну, судя по тому, что ты нашла мой секатор… Говори!

Яра разглядывала красную ленту на ветке.

– Горшеня вышвырнул меня из Лабиринта! – негодующе выпалила она.

– А-а-а… Так это была ты! – спокойно откликнулась Кавалерия, пальцем проводя по воздуху.

– ВЫ ВИДЕЛИ?

– Глаза не самое сильное мое место. Я слышала звук.

– Он спятил! На людей бросается! А если в следующий раз он впечатает кого-то в стену?

Кавалерия пожала плечами.

– Тогда и будем принимать меры. Пока что на тебе ни царапины. Или я ошибаюсь? – резонно заметила она.

– Ну нет… Но все равно он сумасшедший!

– Возможно, – сухо согласилась Кавалерия.

Яре снова захотелось задать вопрос, который она задавала в день после гибели Эриха, когда Кавалерия пришла к ней в медпункт. Тогда они проговорили долго, едва ли не час. Слишком важно было понять причину.

– Почему болотоне пропустило меня, но пропускает других?.. Ул ныряет постоянно, Афанасий, даже средние шныры. И ничего! Все проходят!

Кавалерия коротко и нетерпеливо выдохнула через нос. Только она умела издавать такие уникальные носовые звуки. Даже пеги – сами любители посопеть – и те порой откликались.

– Опять двадцать пять! Мы же обсуждали! Я бы испугалась, если бы тебя не впустила двушка. А болотопусть делает все, что ему угодно. Будь его воля, оно не впустило бы никого. Не болотовызвало ураган, пробивший тоннель, – мгновенно отозвалась Кавалерия.

Очки она теперь терла о рукав. Равномерные движения успокаивали Яру.

– Но тогда эльбы не смогли бы перехватывать закладки!

– Эльбы перехватывают их потому, что другого способа у болотаубрать закладки из нашего мира нет. Пока существуют закладки – есть свет и жива надежда. Без них наш мир закиснет и лет через сто ничем не будет отличаться от болота. Границы размоются и…

Кавалерия махнула рукой. Договаривать ей не хотелось.

– Вы сами видели! Вначале болото! А потом Горшеня не пустил меня в Лабиринт! Значит, есть за… – выпалила Яра и удивленно осеклась, поняв, что противоречит сама себе. Только что она утверждала, что Горшеня спятил, а теперь едва ли не согласилась с тем, что он имеет на это право.

Пока Яра говорила, Кавалерия внимательно вглядывалась в нее, точно ожидая чего-то. Хотелось бы Яре понять, чего.

– Я перестаю быть шныром. Я уже почти не шныр, а так… непонятно кто… – договорила она.

Кавалерия успокоенно кивнула. Яре показалось, что Кавалерия обрадовалась.