Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения

Себастьян мягко взял ее за руки:

– Император Джегань будет рад встретиться с тобой.

– Со мной? Но я – никто!

– Нет, Дженнсен. Джегань Справедливый будет рад встре–титься с тобой, я тебя уверяю. Он будет рад встретиться с храб–рой женщиной, которая, ради свободного будущего человече–ства, хочет помочь нашим храбрым людям, которая хочет поло–жить конец насилию Дома Рала. Чтобы увидеть такое истори–ческое событие, как взятие Эйдиндрила и дворца Исповедниц, сюда из Древнего мира собирается приехать сам брат Нарев. Я уверен, он тоже будет очень рад увидеться с тобой.

– Брат Нарев… Дженнсен размышляла о водовороте событий, о которых она до сегодняшнего дня и не подозревала. Теперь она стала частью этих грандиозных перемен. Она чувствовала глубокое волнение, даже трепет. Она увидит Джеганя Справедливого, настоящего императора, и брата Нарева, самого выдающегося духовного ли–дера из всех, которые когда-либо жили.

Без Себастьяна это было бы невозможно. В нем все было необычным: от замечательных голубых глаз и прядей седых во–лос до обаятельной улыбки и восхитительно острого ума.

– Поскольку спланировал эту кампанию ты, Себастьян, то я рада, что ты окажешься там и увидишь триумф своей стратегии. И это большая честь для меня – находиться рядом с таким бла–городным и умным человеком.

Хотя ее спутник был как всегда скромен, Дженнсен замети–ла искорки гордости в его глазах. Впрочем, искорки тут же ис–чезли.

– Когда мы встретимся с императором, не бойся того, что увидишь.

– В каком смысле?

– Император Джегань отмечен Создателем. Он даровал им–ператору глаза, которые видят гораздо больше, чем глаза обык–новенных людей. Глупые часто пугаются. Я хочу предупредить тебя заранее. Ты не должна бояться великого человека только потому, что он выглядит не так, как все.

– Я не испугаюсь.

– Что ж, значит, все решено. Дженнсен улыбнулась:

– Я согласна с твоими планами. Утром мы отправимся в Сре–динные Земли, к императору и сестрам Света.

Себастьян, казалось, не слышал ее. Его взгляд блуждал по лицу Дженнсен, ее волосам, снова и снова возвращаясь к глазам.

– Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо встре–чал.

Дженнсен почувствовала, как его руки сжимают ее все креп–че и крепче.

– Ты льстишь мне, – услышала она собственный голос.

Иначе и быть не могло. Ее спутник был доверенным советни–ком императора, а она – простой девчонкой, которая выросла в лесах. Он управлял историей, она от нее убегала. До сегодняш–него дня…

Но сейчас он был просто Себастьян. Мужчина, с которым она разговаривала, путешествовала, ела. Она тысячу раз видела, как он устает, зевает, засыпает…

В нем самым неожиданным притягивающим образом смеши–вались благородство и простота. Его раздражало, когда перед ним преклонялись, но самой манерой поведения он, казалось, едва ли не требовал этого.

– Прости за то, что мои слова звучат недостаточно верно, – робко прошептал он. – Я хотел сказать гораздо больше, чем ска–зал.

– Да? – В этом коротком слове был не вопрос. Это было удивленное ожидание.

Губы Себастьяна торопливо коснулись ее губ. Его руки креп–ко обняли Дженнсен. Она стояла недвижно, боясь обнять его, потому что тогда бы ей пришлось коснуться его тела. Она замер–ла в его объятиях, с безвольно повисшими руками, выгнувшись назад под тяжестью его тела.

О-о, его губы были восхитительны. А руки не просто каса–лись ее, они защищали. Дженнсен закрыла глаза, отдаваясь по–целую. Его тело казалось таким напряженным, таким крепким… Он провел руками по ее волосам, а потом его язык неожиданно проник в ее рот. И голова Дженнсен закружилась от восхити–тельных ощущений.

Весь мир, казалось, потерял точку опоры, все перевернулось. Дженнсен почувствовала, что оказалась на руках Себастьяна, а затем, неожиданно, под ее спиной возникла кровать. Дженнсен смутилась, осознав, что они с Себастьяном лежат на кровати, и не известно, что делать и как реагировать.

Она хотела остановить его, пока он не зашел слишком дале–ко. И в то же время она боялась сделать что-нибудь, что застави–ло бы его решить, что она отвергает его.

Она осознала, насколько они одиноки сейчас. Такая изоля–ция и беспокоила ее, и одновременно возбуждала. Только они двое в мире, и только она может остановить его. Ее выбор решал не только ее судьбу, она могла управлять Себастьяном. Это мысль дала Дженнсен успокаивающее чувство власти.