Нестрашные сны

Он со всеми на «вы». Даже с маленьким Зигфридом–Водяным.

- А как…

- Там есть инструкция, но первое время может понадобиться чья-нибудь помощь.

- Сам справлюсь!

Знакомые агрессивные интонации в хриплом голосе. Агата слегка взбодрилась: может, все не так уж страшно? Увидела темную кудрявую макушку Славяна – он пытался выглянуть из-за спинки кресла.

- Мориарти?

- Да, - Агата подошла и пробормотала неловко: – Привет, Слав.

- Привет.

Выглядел он нормально. Ну, почти нормально – если не обращать внимания на этот теплый больничный халат, бледное лицо и бледные губы. Руки расслабленно лежали на подлокотниках. Димитров сощурился на нее, опять сказал:

- Привет.

Агата покосилась на взрослых: они отошли в сторону и что-то тихо обсуждали.

- Ну ты… как?

- Нормально. А ты?

- Нормально.

Он помолчал.

- Совсем-совсем нормально?

- Ну… да.

- Подойди ближе! – скомандовал он. – Я тебя вижу плохо.

Агата и без того заметила, что он щурится и наклоняет голову то так, то эдак, точно пытаясь получше рассмотреть ее. Шагнула ближе. Носки кроссовок уперлись в колесо коляски.

- Ага, – теперь Димитров смотрел на нее снизу. Глаза темные-темные. Напряженные. – Я когда… проснулся… стал хуже видеть и слышать. Все вокруг какое-то… не такое.

Агата промолчала. Она, кажется, поняла: Славян видит и слышит теперь, как обычный человек. Просто человек. Как она сама.

Не маг.

Запаниковав, Агата оглянулась. Келдыш наблюдал за ними поверх кудрявой головы Димитровой.

- Все наши передают тебе привет. У нас экзамены и Божевич не выпускает, но они придумают, как выбраться. Вот.

Протянула ему пакет с конфетами и журналами. Пальцы Славяна дернулись и замерли.

- Положь куда-нибудь, - сказал он со злостью.

Агата торопливо пристроила пакет ему на колени. Димитров сказал в ее склоненный затылок:

- Говорят, это ты меня вылечила?

- Нет. Все мы. И еще, - она махнула рукой в сторону, - Келдыш.

- Ты мне снишься.

- Правда? - Агата почувствовала, что краснеет.

- Каждую ночь… - Славян подумал и добавил, - и день. Всегда, когда засыпаю. Как он подходит к тебе… - Агата поняла сразу – Инквизитор. – А ты говоришь ему – возьми всё… Страшно.

В их полку прибыло - вот еще один с ночными кошмарами! Агата кивнула.

- Игорю инквизитор тоже снится. И мне. Стефи говорит, я иногда кричу по ночам.

Димитров наблюдал за ней темными неподвижными глазами.

- Не он страшный… Ты.

Славян как будто ее ударил – она даже сделала шаг назад.

- Все нормально? – спросил Келдыш за ее спиной, Агата и не заметила, когда он успел подойти. Димитров сказал устало:

- Я лечь хочу.

Его мама сразу захлопотала, поправляя плед у него на коленях, разворачивая коляску.

- Хватит на сегодня, нагулялись, поехали в палату. Спасибо, что забежали, Игорь, Агата. Приходите еще!

Никогда. Никогда больше.

Агата не стала смотреть, как они уезжают. Повернулась и пошла в противоположную сторону. Они долго молча шагали по запутанным бесконечным дорожкам – Агата начала подозревать, что волшебники здесь что-то сделали с пространством. И, кажется, со временем – они неожиданно вышли в осень.

- Посидим? – Келдыш смахнул желтые листья со скамейки, уселся, вытянув ноги. Агата присела на край и отвернулась. Она не хотела говорить о Славяне. Она даже не знала, что сказать остальным. Пусть сами теперь к нему приходят.

- Хотите?

Келдыш протягивал ей половину шоколадки. Вторую жевал сам. Наверно, приносил Димитрову, а отдать забыл.

- Спасибо.

Агата подержала в руках и все-таки откусила. Горький…

- Мортимер.

Почему-то он всегда называет ее по фамилии, когда они остаются одни. Или ему очень не нравится имя Агата или он так напоминает ей, что возится с ней исключительно как куратор Службы Контроля над Магией.

Да и себе, наверное, – тоже.

- Помните, как вы себя чувствовали, когда я водил вас к Слухачу?

Агата упорно жевала шоколад. Еще бы не помнить!

- А теперь умножьте все это на тысячу. Его сейчас просто раздирают на части злость, страх… отчаянье. Бессилие.

Ее они тоже сейчас раздирают. На мелкие клочочки.

- Он расстроился, что я себя хорошо чувствую! - пожаловалась Агата.

- Нормальная человеческая реакция - когда тебе плохо, то и целому миру тоже должно быть плохо.