– Спасибо, Ангелочек.
Осторожно убирает мою руку и ставит на схеме крестик – красными чернилами.
Командир глядит на нас с Доком.
– А вы еще куда собрались?
– С вами, идиотами, куда ж еще, – говорит Док и смотрит на часы. – Двенадцать. Часа четыре еще есть. Темнеет тут рано, вот что хреново…
– Док, оставайся здесь. Наверху. Ты у нас единственный врач.
– А ты у нас единственный командир, – сухо говорит Док. – Как дела, Гош?
Егор бледен. Он кивает и отводит от нас взгляд. Похоже, его тошнит. Очень быстрая реакция…
– Идешь с нами?
Десантник вместо ответа поднимает автомат. Лицо у него упрямое – ждет, что будут отговаривать. Но все молчат, уважая его право на сведение счетов.
– Ну что? – Док оглядывает людей. – Все готовы?
Кто-то смотрит на него. Кто-то – на свое оружие. Все обвешаны военным снаряжением, как новогодние елки – игрушками. У большинства надеты металлические наручи, как в средневековье, – то ли защита от зубов противника, то ли еще какие десантные функции выполняют.
– Вампиры не любят света, – говорит Док. – Фонари у нас довольно сильные, но там…
…там тьма, которая глушит свет, высасывает его, не хватит никаких батареек и факелов – так много их, свивших защитный кокон из густой темноты. Куда идут, они не понимают, не понимают…
– …кто умеет запускать файербол?
Одна рука поднимается. Док кивает.
– Пойдешь первым.
Десантник от такой перспективы счастливым не выглядит.
– Конечно, детские игрушки, но все лучше, чем ничего… не трясись, Ангелочек.
Док поворачивается вместе со мной к командиру. Он теперь вообще не отпускает меня от себя.
– Ни одного боевого мага! – напоминает деловито. – Ты все хорошо обдумал, Роман?
Командир кивает.
– Наверху остаются двое. Я отдал приказ подорвать здание, если мы не выйдем до наступления темноты.
– Это можно было сделать и без вашей идиотской вылазки! – кривится Док.
– Вот и не ходи с нами! – парирует командир. – Ты что, и женщину с собой потащишь?
– Конечно.
– Зачем?
– Видел, как она лихо управилась с вампиренком, пока мы все глазели и руками размахивали? Опыта у нее побольше нашего, да, Ангелочек?
Ненамного…
Командир смотрит на меня, но спрашивает Дока:
– А ты не добился от нее, как их можно уничтожить? Сами же создавали…
– А как можно бороться с атомной бомбой? – пожал плечами Док. – Просто не нажимать на кнопку. Командуй… командир.
Я знала здесь каждый поворот. Каждую ступеньку. Даже выбоины в стене и полу.
Я никогда не собиралась сюда возвращаться.
Шла впереди Дока – он придерживал меня за плечо, как будто я была поводырем слепого, но видел он в темноте почище меня, это я очень быстро поняла.
Ближе. Ближе. Все ближе…
Сзади раздался грохот. Док развернулся – вместе со мной. Лучи фонариков суматошно заметались по стенам. Выхватили смущенное лицо солдата.
– Крыса! – сказал он с нервным хохотком, показывая вниз. – Чуть не пальнул…
Крыса стояла столбиком, как суслик. И, задрав морду, внимательно и спокойно на нас смотрела. Ее не испугали ни толпа людей, ни шум.
– Кыш! – сказал кто-то. Крыса презрительно дернула мордой – едва плечами не пожала. И отползла в сторону, снисходительно нас пропуская. Что-то не помню, чтобы в центре кто-то целенаправленно занимался крысами… побочный продукт? Мутация?
Эхо наших шагов становилось все громче – как будто навстречу нам тоже двигался большой отряд. Я вжала голову в плечи, и командир сказал:
– Ракета!
Светом залило зал – огромный, гораздо больше, чем мне помнился. Или так показалось со страху? Чернота стен и сводов. Бархат тьмы в дальних арках.
Десантники рассыпались по кругу, сторожа движение теней дулами автоматов. Что они там могут увидеть – своим слабым человеческим зрением?
– Прямо!
Лучи фонаря скрестились на стоявшей в центре зала фигуре. Всего миг назад ее не было. Десантники не выстрелили сразу только потому, что увидели такую же, как у них, форму.
– Кто там? – спросил командир, стоявший от меня слева. – Семен, ты?
Я заметила, что сам он не сдвинулся с места. Человек, заслонявший глаза от бившего ему в лицо света, приспустил руку. Сказал неуверенным хриплым голосом: