Танец меча

* * *

К моменту, когда охрана Пуфса вырвалась нару­жу, трескучий мотоцикл давно скрылся в проулках, унося с собой похитителей. Хнык, перекинутый че­рез седло, голосил как украденная невеста. Улита за­ботливо заправила ему в рот захваченный с собой носок.

— Это Корнелия! Он их реже меняет! — поясни­ла она.

Дафна, которой места на мотоцикле на нашлось, улетела на своих крыльях. Сделала круг над центром и, разохотившись, отправилась к огромным башням у «Киевской» — кататься в восходящих потоках воз­духа.

Она была на уровне крыш, когда ей позвонил Буслаев. Телефон, настроенный на его номер, за­бубнил: «Это Меф, это Меф, это Меф!» Дотянуться до рюкзака Дафна не смогла: он болтался за спиной между крыльями. С трудом Дафна извернулась в воз­духе и, едва не протаранив прозрачную стену небо­скреба, все-таки достала мобильник.

Вместе с телефоном из рюкзака непрошено вы­тряхнулся Депресняк и сразу, не растерявшись, ата­ковал ворону. Полетели перья. Дафна схватила ши­пящего кота одной рукой, ворону другой, а флейту прижала подбородком к груди. Телефон оказался явно лишним. Он выскользнул и стал падать. Даф нагнала его в отчаянном пике и подхватила на уров­не пятого этажа.

— Почему ты так долго не снимала? — недовольно спросил Меф.

— Прости, пожалуйста! — едва отдышавшись, сказала Даф. Сказался урок Шмыгалки: виноват ты или нет — лучше попроси прощения.

— Ну ладно! В другой раз не копайся так долго! Я же за тебя волнуюсь! — сказал Меф великодушно.

— Прости!

— Да ладно, простил уже… А мы сегодня крыс ре­зали! Кстати, опыты ставят только на крысах-парнях. Никакого равенства полов… Короче, я освободился! Пойдем куда-нибудь!

Они встретились на «Баррикадной». Баррикады там отсутствуют, зато места красивые. Правда, уси­лившийся ветер превращал свидание из простого в экстремально-романтическое.

Меф, захлебываясь, рассказывал о преподавате­лях. О биологе с фамилией Накричун — тишайшем человеке, который говорит всегда шепотом. Зато любит, чтобы все его слова повторяли буквально. Например, он говорил: «Углерод — основа основ органики». А отличник на зачете говорил: «Угле­род — основа органики». «Я говорил не «основа», а «основа основ»! — шепчет Накричун и отправляет на пересдачу.

— Купи мне чего-нибудь! — попросила проголо­давшаяся Дафна.

Меф удивленно посмотрел на нее:

— Покупать — мелко. Покупают низкие душонки. Я буду тебе все дарить! Ты как, не против?

Дафна осторожно согласилась.

— Хочешь: я подарю тебе это дерево?.. Отныне оно твое! Приходи к нему, когда захочешь, и гово­ри: это мое дерево, мне подарил его Мефодий! Хотя что дерево? Вот зоопарк! Он тоже твой — я тебе его подарил! И площадь твоя! И так и быть: вон та звезда тоже! Чего она вылезла так рано? А ну погасить! — Меф вдохновенно забежал вперед и принялся ода­ривать Дафну всем, что видел.

Дафна улыбнулась. Она уже поняла, что шоко­ладки ей сегодня не дождаться. И завтра, пожалуй, тоже. Меф был бедный студент и дарить мог только зоопарки и звезды.

Они замерзли и, увидев метров за триста автобус, помчались его догонять, надеясь, что его задержат светофоры. Дафна бежала с грациозной неуклюже­стью девушки, которая и на бегу хочет нравиться. Меф намного ее опередил. Он несся как комета, пол­ный рвения поймать автобус за выхлопную трубу.

Они вернулись в общежитие. Меф засадил Дафну переделывать скачанный из Интернета реферат по философии. В университете считали, что философ­ствовать должны все, включая химиков и биологов.

— Ты, главное, упрощай его в глупую сторо­ну, чтобы было похоже, что я сам писал… Можешь ошибок наляпать! И слова, слова меняй! Ну там «ве­ликий» на «знаменитый» или «талантливый» на «вы­дающийся». И из других докладов абзацев подергай. У нас доцент тоже умеет поисковиком пользовать­ся, — напутствовал он ее.

— У меня перья потемнеют! — сказала Дафна.

— Ну пожалуйста! Ты же меня любишь? — Когда было нужно, Меф умел быть убедительным.

Дафна, вздохнув, села за компьютер. Пример­но полстраницы она терпеливо заменяла «родился» на «появился на свет» и «получил образование» на «учился», но потом ей все это наскучило, и она, увлекшись, написала свой собственный реферат по философским системам Платона и Аристотеля.

Пока она печатала, Меф смотрел в окно. Озеле­нители переговаривались гортанными голосами, слышными за квартал. Встречая знакомых, мужчины дружелюбно обнимались с ними, целовали и похло­пывали по плечу. Если кого-то одного из своих кто-нибудь задевал, другие бросались кучей и буквально втирали обидчика в асфальт. Потом разбегались, и невозможно было отыскать крайнего. Как это непо­хоже на слабые рукопожатия и вялое «как ты?», кото­рым обменивались его знакомые университетские «вьюноши», и на ту трусоватость во взаимопомощи, которую проявлял почти каждый.