Ты, Марианна

Язон смерил его взглядом с высоты своего роста и с едва сдерживаемым холодным гневом заявил:

— Вы можете спокойно отправляться к герцогу Падуанскому, лейтенант! Завтра на рассвете я отплываю к Босфору, куда я буду иметь честь доставить княгиню Сант'Анна!

— Вы даете мне честное слово? — невозмутимо спросил тот.

Язон сжал кулаки, явно борясь с желанием свернуть шею этому маленькому наглому корсиканцу, который, возможно, напомнил ему другого, кого он не мог поразить.

— Да, лейтенант, — процедил он сквозь зубы, — я даю его вам! И кроме того, даю совет: проваливайте отсюда, и поскорей, пока я удерживаю непреодолимое желание…

— Какое же?

— Вышвырнуть вас в окно! Результат будет плачевным для вашего мундира, ваших товарищей и для удобства путешествия. Вы выиграли, так не испытывайте мое терпение!

— Идите, прошу вас! — воскликнула Марианна, боясь, что дело дойдет до потасовки.

Впрочем, Жоливаль уже тянул незаметно Бениелли за руку.

Тот горел от желания броситься на американца, но у него хватило ума внимательно посмотреть на лица своих собеседников. Он увидел, что Марианна бледна и в глазах у нее слезы, Язон вне себя, Жоливаль встревожен, и догадался, что здесь разыгралась драма.

Он поклонился, может быть, менее чопорно молодой женщине.

— Я буду иметь честь доложить господину герцогу Падуанскому, что доверие императора не обмануто, а вашему светлейшему сиятельству желаю счастливого путешествия!

— И я вам также. Прощайте, сударь!

Она уже повернула к Язону умоляющее лицо, но даже прежде, чем Бениелли успел исчезнуть, он холодно поклонился.

— Мое почтение, сударыня! Если вам это подойдет, мой корабль снимается с якоря завтра около десяти часов утра!.. Вам достаточно быть на борту за полчаса до этого. Желаю вам доброй ночи!..

— Язон!.. Сжальтесь!..

Она протянула к нему руку, умолявшую, чтобы ее взяли, но он замкнулся в своем гневе и злобе и ничего не видел или не хотел видеть. Даже не взглянув на нее, он направился к двери, вышел и захлопнул ее с грохотом, который долго отдавался в самой глубине сердца молодой женщины.

Протянутая рука опустилась, и отчаявшаяся Марианна с рыданиями упала на пол.

Там и нашел ее, полузадушенную слезами, прибежавший немного позже Жоливаль, который предчувствовал катастрофу.

— Боже мой! — заволновался он. — Это так серьезно? Но что Же все-таки произошло?

С большим трудом, заливаясь слезами, она отрывистыми словами объяснила ему суть дела, в то время как он, намочив салфетку в холодной воде, пытался привести в порядок ее лицо.

— Ультиматум! — в конце концов Марианна стала икать. — Шан…таж! Он пред… предложил мне выбирать! И он ска… сказал, что это… для моего счастья!

Внезапно она вцепилась в лацканы сюртука Аркадиуса и запричитала:

— Я не могу… я не могу вынести это!.. Найдите его… друг мой… сжальтесь!.. Скажите… ему…

— Что?.. Что вы капитулируете?

— Д-да! Я люблю его! Я слишком люблю его!

Обеими руками Жоливаль сжал дрожащие плечи молодой женщины и заставил ее поднять голову к нему.

— Да! Вы сможете! Это я говорю, что сможете, потому что вы правы! Предлагая вам такой выбор, Язон злоупотребил своей властью, ибо он знает, как вы любите его. Это не значит, однако, что с его точки зрения он не вполне прав. Он не брал никаких обязательств перед императором!..

— И он… не любит меня!

— Да любит он вас! Только он не может понять, что женщина, которую он любит, именно такая, какая вы есть, с вашей непоследовательностью, сумасбродством и строптивостью! Стоит вам измениться, стать женщиной покорной, соглашающейся со всеми его желаниями, и не пройдет и шести месяцев, как он вас разлюбит!

— Вы полагаете?

Мало-помалу сила убеждения Жоливаля проникла в туман отчаяния, окутывавший Марианну, прорезая его слабым проблеском, к которому она бессознательно потянулась.

— Да, Марианна, я так полагаю, — сказал он серьезно.

— Но, Аркадиус, подумайте о том, что произойдет в Константинополе! Он уедет, и я его больше никогда не увижу!

— Может быть… но до того вы будете жить с ним, совсем рядом, в том тесном пространстве, которое называется кораблем, и это на протяжении не двух-трех дней! Если вам до прибытия туда не удастся свести его с ума, вы больше не Марианна! Забудьте о его плохом настроении, о его гордости обиженного самца и играйте игру, которую он вам навязал!

По мере того как он говорил, в глазах Марианны постепенно появился исчезнувший блеск, тогда как в сердце снова загорелся огонек надежды. Она послушно выпила стакан воды с сердечными каплями, который старый друг поднес к ее губам, затем, опершись о его руку, подошла к окну.