Ты, Марианна

— Как же тебе верить? Там, в Бретани, ты только и мечтала убежать от этого человека, которому теперь любой ценой хочешь служить! Такая ли ты сейчас, какой была в ту ночь? Женщина, которую я покинул, готова была на любое безумство ради меня… та, которая мне вновь встретилась, беспокоится о респектабельности и опасается появления горничной, когда я ее целую!.. Знаешь, такие вещи поражают!

Марианна потеряла самообладание:

— Чего ты добиваешься?! Я клянусь, что люблю тебя, люблю только тебя, но отвезти меня в Турцию необходимо!

— Нет!

Произнесенное без гнева, это слово тем не менее прозвучало грозно. Марианна жалобно прошептала:

— Ты отказываешься?

— Так точно! Или, скорее, нет! Я даю тебе возможность выбора: я согласен отвезти тебя туда, но затем я один возвращаюсь в свою страну!

Она попятилась, словно он ее ударил, опрокинула столик с драгоценным муранским стеклом и упала на шезлонг, который она оставила совсем недавно… нет, целый век назад! Расширившимися глазами она так смотрела на Язона, словно видела его в первый раз.

Никогда он не казался ей таким обаятельным, таким соблазнительным… таким, увы, жестоким! Она считала, что его любовь к ней подобна ее собственной, то есть готовой на любые безумства, готовой со всем согласиться и все выдержать ради нескольких часов счастья… тем более ради целой жизни в любви. И вот у него хватило смелости предложить ей этот безжалостный торг!

Она недоверчиво спросила:

— Ты способен бросить меня… сознательно? Оставить меня там и уехать?

Он скрестил руки на груди и смотрел на нее без гнева, но с пугающей решительностью.

— Не мне выбирать, Марианна, а тебе. Я хочу знать, кто поднимется завтра на борт «Волшебницы»: княгиня Сант'Анна, официальная посланница его величества императора и короля, или…

Марианна Бофор! Неожиданное имя, о котором она втайне мечтала, задело ее за живое. Она закрыла глаза, и восковая бледность залила ее лицо. Пальцы судорожно впились в шелк сиденья, словно стараясь предотвратить истерический припадок.

— Ты безжалостен… — прошептала она.

— Нет! Я просто хочу сделать тебя счастливой, даже против твоей воли, если понадобится!

Она грустно улыбнулась. Мужской эгоизм! Даже у этого человека, которого она обожала, она нашла его, как находила у Франсиса, Фуше, Талейрана, Наполеона и у гнусного Дамиани! Эта присущая им всем странная потребность судить о счастье женщин и воображать, что в этой области, как и в других, они одни проявляют подлинную мудрость и добиваются истины! Они столько выстрадали, он и она, от всего того, что их разлучило! Неужели же теперь препятствие будет исходить от самого Язона? Неужели он не сможет ради любви заставить умолкнуть свою властную гордыню?

Снова появилось искушение, неистовое до потери сознания искушение оставить все, броситься в его объятия и без раздумий позволить увезти себя. Ей так нужна его сила, его мужское тепло!..

Ибо, несмотря на мягкость наступившей ночи, она чувствовала себя замерзшей до самого сердца! Но может быть, потому что она слишком много страдала, чтобы обрести наконец вновь эту любовь, гордость удерживала ее на грани капитуляции.

Худшее заключалось в том, что она даже не могла на него сердиться и что, с его мужской точки зрения, он был прав. Но тем более она не могла отступить… или рассказать все. И еще! Как ненавидел теперь Язон Наполеона!

Разочарованная и несчастная, Марианна выбрала, однако, наиболее соответствующий ее характеру выход: борьбу.

Вскинув голову, она посмотрела прямо в глаза своему возлюбленному.

— Я дала слово, — сказала она. — Эта миссия — мой долг.

Если я не исполню его, ты, безусловно, будешь любить меня так же, но станешь меньше уважать! У нас, как, я думаю, и у вас, долг выше личного счастья. Мои родители погибли, исполняя его! И я не отступлюсь!..

Это было сказано непринужденно, без рисовки. Просто констатация.

В свою очередь, побледнел Язон. Он сделал движение к молодой женщине, но удержался и, не говоря ни слова, слегка склонился перед ней. Затем он большими шагами пересек комнату, отворил дверь и позвал:

— Лейтенант Бениелли!

Офицер появился сейчас же в сопровождении Жоливаля, чей беспокойный взгляд сразу устремился к Марианне, которая отвела глаза. Граппа синьора Даниеля, очевидно, изрядно оросила нутро лейтенанта, ибо он был значительно румянее, чем при предыдущем появлении, но на его выправке это не отразилось.