Маньчжурская принцесса

– Как я могу прочитать это? Это же китайская грамота в прямом смысле слова... и я не могу доверять переводу. Нужно будет найти переводчика и...

– Если хотите, я могу вам помочь, – спокойно предложила генеральша. – За долгое время, что я жила в Китае, я выучила язык... но вам ничего не мешает отдать текст в перевод. А сейчас, чтобы не терять времени...

Ланжевен молча протянул письмо. Агата достала свой лорнет и стала легко передавать его содержание, обратившись один-два раза к Орхидее за разъяснениями.

– Пожалуйста, продиктуйте это письмо инспектору Пенсону немного позже, – попросил комиссар. – Продолжайте, мадам Бланшар!

Ни о чем на этот раз не умалчивая, даже о краже застежки, молодая женщина рассказала все, что она сделала и что с ней произошло до того момента, как генеральша привезла ее к себе. Услышав имя Пион, комиссар подскочил:

– Эта женщина осмелилась вернуться сюда? В прошлом году она ускользнула от меня, и я считал, что она вернулась в свою проклятую страну.

– Я не знаю, что она сделала, но, судя по тому, что я видела, она должна быть в настоящее время в Париже.

– Этим еще займутся, как и тем домом, в который, как вы видели, она вошла в Марселе... Я предупрежу моего коллегу Перрена. Мадам Бланшар, вы мне только что, сами того не подозревая, оказали большую услугу и совершенно по-иному осветили это дело...

– Но не Пион убила Эдуарда. Вспомните о том, что я вам сказала. Ни она, ни один из ее людей.

– Несомненно, но, конечно, она пытала и убила бывшего вашего камердинера, тело которого было найдено возле вашего дома, на авеню Веласкес.

Если глаза Орхидеи стали круглыми, то не от удивления, она хорошо знала, на что способна Пион. Она просто пришла в ужас.

– Он умер? – спросила она машинально.

– В таком состоянии, в каком его нашли, трудно остаться в живых. К несчастью, его видела жена, и сейчас она в больнице в полупомешанном состоянии... Как видите, у нас есть новости.

– Да... я вижу, и что вы собираетесь делать теперь со мной?

– Ничего... я хочу сказать, что вы свободны. Обвинение, выдвинутое против вас, было целиком основано на показаниях ваших людей. С другой стороны, на кинжале нашли много отпечатков пальцев... кроме ваших.

– Отпечатки... пальцев? Что это такое?

– Я объясню вам, – вмешалась генеральша. – Наша полиция располагает в настоящее время необходимыми средствами опознания преступников...

– ...наконец у нас есть показания одной соседки, которой зубная боль в ту ночь не давала уснуть. В ночь с двадцать второго на двадцать третье января она увидела, как к вашему дому подъехала карета. Из нее вышли двое мужчин. Было похоже, что они помогали третьему держаться стоя. Все они вошли в дом. В тот момент она не придала этому значения. Нередко после мужских вечеринок случается отвозить перепившего товарища домой. Кроме того, она очень страдала от зубной боли. На следующее утро попросила разрешения у своих хозяев уехать к себе в Канны, показаться единственному зубному врачу, которому она доверяет. Там прочитала в газете об этом происшествии, и одна деталь вспомнилась ей и показалась странной. Когда так называемого пьяницу высаживали из кареты, с него слетела шляпа. Ему быстро ее надели, но женщина успела заметить, что у несчастного был чем-то закрыт рот и вокруг головы была повязка. Издали ей показалось, что это борода, но она не переставала думать об этом и рассказала своей хозяйке. Последней хватило здравого смысла прислать мне записку с просьбой молчать и особенно ничего не сообщать прессе.

– Но что это могло быть? – наивно спросила Орхидея.

Мадам Лекур все поняла по оцепенению комиссара. Она внезапно побледнела:

– Это означает, что Эдуард был еще жив... что ему заткнули рот кляпом! Какой ужас, боже мой!.. Какой ужас!

Генеральша потеряла сознание и упала со стула. Орхидея бросилась ей на помощь.

– Поищите у нее в сумке! У нее должны быть соли нашатырного спирта! – посоветовал Ланжевен, прежде чем побежать на поиски судебного медика – единственного, который мог оказаться под рукой!

Этому достойному чиновнику не пришлось вмешаться, благодаря Пенсону, прибежавшему по первому зову начальства. Генеральшу подняли и уложили на кушетку в кабинете комиссара. Она быстро пришла в себя. Щеки ее были красными. Пара пощечин, хотя и отвешенные с уважением инспектором, оказались слишком сильными. Мадам Лекур не обиделась и с благодарностью приняла предложенную ей рюмку марочного вина, которое выпила одним махом.