Кречет. Книга III

— Да я жив, подойди и посмотри на меня.

Жиль подставил свое лицо лунному свету, и Ферсен наконец смог разглядеть нос хищной птицы, мощный подбородок, высокий лоб шевалье де Турнемина.

— Ну как? — спросил Жиль.

— Должен признать, — ответил Ферсен, — это действительно ты, наш несносный бретонец, вернувшийся из ада.

— Ты не мог сказать лучше. Тем не менее, прошу тебя дать мне слово… и за даму тоже, сохранить в тайне мое возвращение. Это секрет не мой, а короля.

— Хорошо, я дам тебе слово и ручаюсь за эту даму. Но тебе лучше уйти, я не люблю сообщников кардинала де Рогана.

— Вы, мой дорогой граф, или глупы, или глухи. Я думал, что мы друзья, видимо, я ошибался. Повторяю еще раз: вы мне нужны, чтобы спасти королеву и ее детей.

Не отвечая, Ферсен подошел к своей спутнице, сказал ей шепотом несколько слов и вернулся к Турнемину.

— Прошу прощения. Я слушаю вас.

Не раскрывая, от кого он узнал о готовящемся покушении и кем оно задумано. Жиль в нескольких словах рассказал об ужасной опасности, угрожающей королевской гондоле, об отправке сети в Сен-Ассиз и о миссии Тима Токера в поместье герцога Орлеанского.

Вскрикнув при слове «порох», Ферсен слушал его не перебивая. Лишь когда Жиль умолк, только тогда он спросил его дружеским, доверительным тоном:

— Кто это сделал? Ты его знаешь?

— Да, и ты его узнаешь, если хорошенько подумаешь. Но его имя произнести невозможно, равно как невозможно уличить его в покушении. Теперь, я полагаю, мы достаточно поговорили и пора начинать действовать…

— Ты прав. Пошли! Мы подплывем к кораблю, куда я должен отвезти эту даму, она одна из немецких фрейлин королевы. Говорить тебе с ней бесполезно, она не понимает по-французски.

Шевалье серьезно посмотрел в светлые глаза шведа, он лучше, чем кто-либо, знал, какие отношения связывают его с королевой Франции.

— С тобой дама? Я никого не вижу… Иди, я за тобой!

Молча они спустились к лодке; Жиль сел на весла, дама устроилась на носу, а Ферсен, отвязав цепь, оттолкнул лодку от берега и сел возле своей молчаливой спутницы. Кроме капюшона, опущенного на глаза, на ней была венецианская маска, кружевная черная борода которой скрывала нижнюю часть лица и спускалась до шелковых завязок накидки. Она могла показаться эбеновой статуей, если бы расходящиеся полы накидки не открывали полоску светлой юбки. Жиль старался не смотреть на нее, но не мог подавить желание склониться перед этой прямой черной статуей и назвать ее «Ваше Величество»…

Молодой человек усиленно греб до середины реки, но по мере приближения к кораблю начал грести осторожней, стараясь без всплеска опускать весла в воду. Это был час, когда ночь, уступая дню, заставляет умолкнуть последние отголоски жизни, — это час ужаса и отчаянья, в этот час к кроватям больных бесшумно подходит смерть…

Пение петуха разорвало тишину и прогнало мрачные мысли Турнемина. Первому петуху ответил второй, потом третий…

Лодка коснулась корпуса корабля. Дама встала, опираясь на руку, предложенную Ферсеном.

Какая-то женщина выглянула в приоткрытое окно, потом вышла на палубу, опустила короткую веревочную лестницу и, наклонясь, протянула руку, помогая страннице вернуться на корабль. Не говоря ни слова, обе дамы удалились в каюты и больше не возвращались.

— Давай отплывем и пристанем чуть подальше, — прошептал Ферсен. — Потом я должен вернуться на этой лодке на виду у всех.

Жиль оттолкнулся веслом от гондолы — и лодка заскользила по течению. Отплыв достаточно далеко, Жиль снова взялся за весла, и вскоре дно лодки коснулось земли.

— Подожди меня здесь, — сказал Ферсен. — Я должен найти то, что спрятано на корабле. Ты оставайся здесь, тебя могут узнать.

— Какой роты гвардейцы охраняют корабль?

— Это бургундцы графа де Кастеллана.

— Они меня не знают. Я пойду с тобой. Нам надо делать все очень быстро, а поиски могут затянуться.

— Ты думаешь, что я один не справлюсь? Ничего, мне помогут гвардейцы. А тебе на корабль нельзя, если не гвардейцы, то фрейлины тебя обязательно узнают. Жди меня здесь, потом мы вместе переправимся через реку. Я снял домик недалеко от того места, где ты меня встретил.

Швед выпрыгнул на берег и побежал к первым постам охраны королевской гондолы, а Жиль растянулся на дне лодки, стараясь спрятаться от посторонних глаз. Кричали петухи, в ближайшем поселке засветились окна, в лагере сыграли подъем, начинался день.