Узник в маске

– Госпожа герцогиня де Фонсом! Вы с ним увидитесь?

– Без всякого сомнения: его величество предложил мне место фрейлины при новой королеве. Завтра утром я отбываю в Сен-Жан-де-Люз. Рассказ о ваших проказах очень позабавит двор, а также главное заинтересованное лицо.

Не слушая протесты, она принесла из соседней туалетной комнаты два зеркальца и протянула их девушкам.

– Полюбуйтесь на себя! И потрудитесь объяснить, каким образом собираетесь стать от тумаков красивее.

Схватка оставила в целости роскошные рыжие волосы старшей и белокурые локоны младшей, голубые глаза тоже не пострадали, зато лица у обеих донельзя раскраснелись. Один взгляд в зеркало оказался полезнее долгих уговоров: обе дружно разрыдались и стали умолять гостью ничего не рассказывать... она знает кому!

– Ладно, обещаю. Но только из привязанности к вашей матушке, – ответила им Сильви, поднимая с пола и пряча игральные кости. – И при одном условии: обещайте мне, что это никогда больше не повторится. Принцесса и та не добьется любви мужчины, бросая кости. Гораздо лучше попытаться ему понравиться.

Оставив девушек одних, чтобы они, приводя себя в порядок, хорошенько поразмыслили над услышанным, Сильви вернулась к Элизабет. Та ждала ее в нетерпении.

– Шум прекратился. Неужели вы одержали победу?

– Как будто да. Надеюсь, теперь вы сможете насладиться покоем. Держите! Я лишила их вредной игрушки. – С этими словами госпожа де Фонсом вручила подруге кости. – Проследите, чтобы они не раздобыли им замену.

Госпожа де Немур прочувственно поблагодарила ее и проводила до дверей. Прежде чем проститься, она спросила:

– Погодите! Наверное, вы теперь поселитесь в Париже?

– Я действительно об этом подумываю. Конечно, так было бы удобнее.

– Тем более что вам уже не придется опасаться тягостного соседства. Мой брат съехал с улицы Кенкампуа и перебрался в небольшой особняк вблизи ворот Ришелье и Пале-Рояль.

– Вот как? В таком случае я распоряжусь, чтобы дом приготовили к моему возвращению. Спасибо за предупреждение, дорогая.

Новость действительно была доброй. Даже отдавая предпочтение Конфлану, Сильви считала, что, находясь в свите королевы, гораздо практичнее жить в парижской резиденции, особенно в зимнее время. Она решила этим же вечером увидеться со своим управляющим и старшим садовником и распорядиться, чтобы подняли рухнувшую стенку в глубине цветника и высадили вдоль нее деревья и высокую живую изгородь, закрывающую вид на соседний дом. Тогда наслаждение этим изысканным уголком не будет испорчено неуместными воспоминаниями о минувшем...

Видимо, в глубине души Сильви боялась увидеть мысленным взором не столько Франсуа, опустившегося на колени для молитвы, а промелькнувшую как-то летним вечером в пустом доме Бофора госпожу де Монбазон...

Как всякая чувствительная натура, Сильви верила в призраки. Ее память часто тревожил призрак красавицы герцогини, бывшей любовницы Бофора. Началось это с тех пор, как она узнала о смерти госпожи де Монбазон в апреле 1657 года. Смерти при престранных обстоятельствах...

В то время Мария де Монбазон, недавно похоронившая мужа, герцога Эркюля, который по причине восьмидесятишестилетнего возраста не играл в ее жизни никакой роли, одаривала благосклонностью как Бофора, которому время от времени отказывала в свиданиях, так и молодого аббата Жана-Армана Ле Бутилье де Рансе. Он принадлежал к числу «потешных» церковников, которых принято было держать в знатных семьях, где стремились служить не столько богу, сколько церкви, ожидая от нее благодарностей. Аббат де Рансе, прославившийся как игрок, дуэлянт, пьяница, дамский угодник и красавчик, влюбился в красавицу Марию, несмотря на разницу в возрасте. Для нее, как и для Бофора, с которым он иногда охотился, он был удобным соседом: его замок Верез находился неподалеку от Монбазона и Шенонсо.

В марте названного года госпожа де Монбазон возвращалась в Париж. Старый мост, по которому она проезжала, обвалился, и ее вытащили из-под обломков израненную. Беды на этом не завершились: в Париже она заразилась корью. Болезнь протекала тяжело, и она почувствовала необходимость покаяться в грехах. Злые языки утверждали, что на покаяние не хватило времени и что грехи госпожи де Монбазон так и не были отпущены...

Молодой аббат, узнав о несчастном случае и о болезни любимой, покинул Турень и устремился в Париж, чтобы поставить ее на ноги своей любовью. Измученный долгой скачкой, он достиг под вечер улицы Бетизи, где жила де Монбазон. Дом ее он недолюбливал, потому что именно в нем в Варфоломеевскую ночь был убит адмирал Колиньи. В тот вечер улица показалась ему еще более зловещей, чем обычно.