Узник в маске

– Встряхнитесь, милая, и позаботьтесь о себе. Я согласна с госпожой де Вандом: дочери выйдут замуж и угомонятся. А вам необходимо обрести прежнее спокойствие.

– Возможно, вы и правы... Итак, вы возвращаетесь ко двору! Вас это радует?

– Меня трогает внимание короля. Что до всего прочего...

– Вы думали о том, что рано или поздно снова повстречаетесь с Франсуа?

Сильви не ожидала услышать это имя, тем более не ожидала, что оно прозвучит так запросто. Сначала она побледнела, потом попыталась изобразить улыбку.

– Я постараюсь не обращать на него внимания...

– Ничего не получится. – Немного помолчав, госпожа де Немур проговорила: – Я сумела простить, Сильви. Вы должны последовать моему примеру.

– Вы так считаете? Возможно, вам это было проще: ведь он ваш брат, и вы так его любили!

Последовала резкая отповедь, которую не смогла смягчить даже вежливость тона, каким она была произнесена:

– Вы любили его еще сильнее! Будьте честны перед собственной совестью, милая: даже выйдя замуж за Фонсома, вы продолжали его любить, не так ли?

Сильви встала и смахнула со щеки слезинку. Она не ждала от Элизабет подобной проницательности. Последняя, не дождавшись от подруги ответа, продолжила:

– К тому же он в обоих случаях не собирался совершать убийство. Я хорошо знаю, что мой муж принудил его к дуэли, которой он хотел избежать. Что касается вашего мужа, то их поставили друг перед другом со шпагами наголо злодейка-судьба и эта проклятая гражданская война. Остается надеяться, что ваш сын не превратится в мстителя за проигранное дело отца.

– Никто в моем окружении не посмеет заронить ему в голову подобную мысль. Имя вашего брата у нас вообще не упоминается. Филипп верит, что его отец пал в разгар Фронды, вот и все.

– Сколько ему лет?

– Десять.

– Он приближается к возрасту, когда дети начинают докапываться до истины.

– Знаю. Рано или поздно он узнает, от чьей руки пал его отец. Что ж, тогда и задумаемся над этим.

Внезапно стихшие было вопли раздались снова. Госпожа де Немур снова разволновалась.

– Должно же это наконец прекратиться! – вскричала она. – Немедленно распоряжусь, чтобы обеих фурий отвели к монахам-капуцинам и оставили там до завтра: уж там им придется помалкивать.

Мечась по гостиной, несчастная мать комкала платок, но не предпринимала никаких других действий. У Сильви появилось подозрение, что она боится дочерей.

– Хотите, я с ними потолкую? – предложила она как можно мягче.

– Вы и вправду согласны? – спросила Элизабет с надеждой.

– Что может мне помешать? Но сначала я хочу выяснить, где сейчас находится этот Комон. Уж не предстоит ли им скорая встреча с ним?

– Он – маркиз Пи... Нет, мне этого никогда не произнести! В общем, его называют Пеглен. Что касается встречи, то о ней не может быть и речи: он командует первой ротой молодцов со странными штуковинами, они ни на минуту не отходят от короля. Вы увидите его в Сен-Жан-де-Люз.

Сильви догадалась, что речь идет о личной охране короля, вооруженной бердышами с закорючками на конце. Эти гвардейцы окружали короля в бою, а на церемониях выступали перед ним по двое.

– Как все это странно! – откликнулась она. – Пойду приведу их в чувство.

– Вы без труда их найдете: они живут там, где жили в детстве мы с вами.

Сильви не пришлось полагаться на память: она сразу увидела стайку служанок и гувернанток, сбежавшихся к двери, из-за которой доносился невообразимый шум: две сестрицы вознамерились, как видно, переломать всю мебель.

При приближении Сильви любопытные попятились. Стоило ей открыть дверь – и в нее чуть было не угодила чашка, брошенная сильной рукой. Чашка со звоном разбилась о стену коридора. Взору Сильви предстало невообразимое зрелище: среди осколков, в которые здесь превратилось все бьющееся, от цветочных ваз до ночных горшков, среди перевернутой мебели и вспоротых перин старательно душили одна другую две девицы. Они так раскраснелись от натуги, так растрепали друг другу волосы и так изорвали одежду, что их немудрено было испугаться. Ледяной голос Сильви стал для них освежающим душем.

– Вот это зрелище! Жаль, что ненаглядный Пеглен не может им полюбоваться. Интересно, что он подумает, когда ему обо всем расскажут?

Драчуньи немедленно вскочили – оказалось, что младшая одолела в схватке старшую, – и вытянулись перед нежданной гостьей. Испуг не мог служить им оправданием. Старшая, Мария-Жанна-Батиста, именуемая мадемуазель де Немур, и младшая, Мария-Жанна-Элизабет, именуемая мадемуазель Амалией, присели в небрежном реверансе и завопили в один голос, не успев отдышаться: