Узник в маске

– Действительно, это всех занимало. Я слыхала об этом от госпожи де Мотвиль, которая находила предстоящий брак забавным и даже немного скандальным.

– Другие возмущались гораздо сильнее. Среди них – сама королева и госпожа де Монтеспан, в кои-то веки нашедшие согласие. В итоге перед самой женитьбой, когда все уже было готово к триумфальному въезду «герцога де Монпансье» в Люксембургский дворец, король, уже давший свое согласие, взял его назад. Мадемуазель в отчаянии, Лозен не желает примириться с крушением своей прекрасной мечты! Он ссорится с королем, ломает шпагу и швыряет ее чуть ли не в лицо его величеству! Естественно, следует арест на месте преступления. Теперь он там... – Д'Артаньян указал глазами на крепость. – Раскаивается, конечно, но, сдается мне, это не сделает его заточение короче. Я, при всем моем сожалении о случившемся, снова туда вернусь, чтобы поужинать с Сен-Маром, а мои люди останутся пировать здесь, с подчиненными господина де Риссана.^[21]

– Бедный Лозен! – горько вздохнула Сильви, не пытаясь скрыть свое отношение к происшедшему. – Неужели он забыл, до чего опасно ссориться с королем, особенно когда тот не прав? Кажется, слово короля на то и слово короля, что его невозможно взять назад?

– О да! Вы тоже испытали это на себе. Знайте, я не успокоюсь, пока указ о вашем изгнании, совершенно для меня непонятный, не будет отменен. Мне так хочется снова видеть вас при дворе!

– А мне совершенно не хочется туда возвращаться. Прошу вас, не мешайте мне наслаждаться покоем! Не исключено, что я пойду дальше и пожелаю еще более полного, монастырского уединения.

– Нет, только не вы! Вы зачахнете там от скуки! К тому же вы еще слишком молоды...

– Никто не молодеет с приближением пятидесяти лет. Просто вы, как всегда, галантны, мой друг.

– Еще назовите меня льстецом! Я заслуживаю многих эпитетов, но только не этого. Раз я говорю, что вы молоды, значит, считаю вас молодой. Да вы взгляните на себя в зеркало!

Сильви не успела последовать его предложению: в таверну вошли Филипп и Пьер де Гансевиль. Им не потребовалось долго озираться, чтобы оценить положение. Их выбор пал на дальний столик. Казалось, происходящее вокруг их нисколько не занимает.

– Вернемся к Лозену, – заторопился Персеваль, отвлекая от них внимание. Его посетила неплохая идея. – Может быть, навестить его и немного утешить? Мы с госпожой де Рагнель (в выправленном им паспорте Сильви значилась его племянницей) очень ему обязаны. Он-то, по крайней мере, не числится в тайных узниках?

– Вряд ли. Напротив, с ним должны неплохо обращаться. Я еще раз поговорю об этом с Сен-Маром, но при одном условии...

– Каком?

– Не просите о разрешении посетить Фуке. Знаю, он вам очень дорог, но он был и остается тайным узником.

– Обещаю, – ответила Сильви. – Будет большим благородством с вашей стороны, если вы за нас похлопочете. Ведь Мари – она скоро выйдет замуж – обязана своим счастьем именно Лозену.

– Сделаю все от меня зависящее.

Он взял руку Сильви и припал к ней гораздо более длительным поцелуем, чем в первый раз и чем того требовали правила хорошего тона. После этого мушкетер удалился, пообещав зайти за ними поутру, чтобы проводить к Сен-Мару или посадить в карету, которая увезет их в Турин, а потом выехать обратно в Париж. Сильви и Персеваль дождались, пока он выйдет, бросив пару слов бригадиру.

– Завтра, моя дорогая, вы скажетесь больной, – решил Персеваль. – Ваш воздыхатель не сможет проводить вас к коменданту.

– Что, если он решит дожидаться моего выздоровления?

– Такая опасность грозила бы нам, если бы он был здесь один, но ведь он – человек военный, привержен дисциплине и не может по собственной прихоти задержать в этой дыре четыре десятка мушкетеров. А теперь поднимемся в свои комнаты и попросим подать нам ужин туда.

Сопровождаемые женой хозяина, они зашагали к крутой лестнице, стараясь не обращать внимания на двух любителей вина за дальним столиком. Проходя мимо них, Рагнель как бы невзначай спросил у хозяйки, в какие комнаты она их поселит.

– В первую и вторую по правой стороне, – был ответ.

Филипп усмехнулся в усы. Чуть позже, дождавшись, когда солдаты ушли в казарму, он постучался в ближайшую к лестнице дверь, за которой отдыхал Персеваль.

– Вот уже два дня мы не находим себе места! – зашептал он, поздоровавшись. – Вообразите, что мы подумали, когда увидели мушкетеров, а потом застали матушку за беседой с Д'Артаньяном!

---

21 Сен-Мар был в Пинероле комендантом так называемого замка, то есть тюрьмы. Цитаделью и гарнизоном командовал королевский лейтенант, в то время – Риссан.