Узник в маске

– Я уже опоздал с тобой – на целых десять лет! Прошу, Сильви, позволь мне видеться с тобой хотя бы изредка. Эти годы были для меня настолько тяжелы, что...

Сильви смотрела только на носки своих туфель, появлявшиеся и исчезавшие под подолом при каждом шаге, и не собиралась оглядываться на своего спутника. По тону его голоса она догадывалась, что его лицо выражает сейчас страсть. Этому выражению она никогда не умела сопротивляться.

– По-моему, они пролетели совсем быстро.

– Боже, как ты жестока! Но я тебе не верю. Этот глупец Бюсси-Рабютен утверждает, что разлука для любви – все равно, что ветер для огня: слабая тухнет, сильная разгорается еще ярче. Моя нисколько не угасла, наоборот. А твоя?

– Не будем об этом, умоляю! Я запрещаю тебе спрашивать меня об этом, потому что я сама уже давно не задаю себе этого вопроса. Довольствуйся тем, что придворная жизнь принудит нас время от времени сталкиваться.

– Мне хотелось бы увидеть твоих детей. Малышка Мари была сущая прелесть! Кроме того, – он посерьезнел, – я был бы счастлив познакомиться с... твоим сыном.

– Зачем? – спросила она с внезапно пересохшим горлом.

– По-моему, это так естественно...

На сей раз она взглянула на него, не скрывая ужаса, но он задержался у клумбы с розами и жасмином и с невинным видом нюхал цветок. Что ему известно о рождении Филиппа? Ведь, зная дату, нетрудно прийти к правильному выводу...

– Почему ты находишь это естественным? – спросила она, полная решимости припереть его к стенке.

Он улыбнулся, сорвал и протянул ей розу, после чего взял ее за руку и отвел в сторону от копошащихся на клумбах садовников, чтобы, прикоснувшись к ее пальцам губами, прошептать:

– Ты не хочешь, чтобы мне было кого любить?

Не произнеся больше ни слова, он уронил ее руку и поспешил в импровизированный зеленый театр, где шли приготовления к столь любимому королем балетному представлению. Сильви в задумчивости возвратилась на половину королевы.

Праздник, устроенный Бофором, удался: король изволил наслаждаться представлением. Сильви получила от действа гораздо меньше удовольствия: стоило ей появиться со свитой королевы, как маршал Грамон, донимавший ее своей навязчивостью от самого Сен-Жан-де-Люз, пристроился с ней рядом, несмотря на присутствие жены и нежелание Сильви потворствовать его ухаживаниям.

Кульминацией зрелища стал момент, когда Бофор, неотразимый в одеянии из черной тафты с серебряными позументами – Сильви еще не знала, что он, подобно ей, не снимает траур, – опустился перед юной королевой на одно колено и передал ей в дар совершенно очаровательного негритенка. Мальчику было лет 10–12; желая подчеркнуть природную красоту, его одели в золоченый атлас и увенчали головку тюрбаном с белыми перьями. Нисколько не смущаясь, он с потешной важностью приветствовал венценосную чету, скрестив руки на груди и поклонившись, после чего, ободренный восхищенным перешептыванием придворных, ослепительно улыбнулся.

– Он прибыл из Суданского королевства, госпожа, чтобы служить вам, – объяснил Бофор по-испански. – У него много достоинств, в том числе отменное владение флейтой и способность к танцу. Его зовут Набо, и он христианин.

Пока Мария-Терезия, раскрасневшись от удовольствия, смеялась и хлопала в ладоши, карлица, повсюду сопровождавшая ее, как верная собачонка, взяла мальчика за руку и повела в беседку, где собиралась угостить его сладостями. Они были примерно одинакового роста, но контраст между ее уродством, которого не могли замаскировать даже роскошные одежды, и его красотой был столь разителен, что многие присутствующие не удержались от шуток на предмет того, какой результат мог бы получиться в дальнейшем от подобного союза. Суровый взгляд короля заставил шутников умолкнуть.

– Можешь с ним поиграть, Чика, – молвила Мария-Терезия, – только не смей его портить.

На грубом лице карлицы, на котором нелегко было разглядеть осмысленное выражение, вдруг появилась удивительно радостная улыбка.

– Никогда! Он слишком хорош. Чика очень постарается.

Во время роскошной трапезы, которой Бофор счел необходимым попотчевать короля, Мадемуазель, на сей раз, как ни странно, не испытывавшая голода, приблизилась к Сильви, присевшей на каменную скамеечку вблизи роскошного розового куста, и опустилась с ней рядом. За долгий обратный путь женщины успели подружиться.

– Почему вы избрали уединение? Неужели влюбленный кавалер перестал баловать вас своим вниманием? Или вы сами от него отвернулись?