Узник в маске

Друзья еще немного побеседовали, обсудив, в частности, предстоящее возвращение герцога де Бофора. Прежде чем проститься, Д'Артаньян внезапно заявил:

– Кстати, рассказывая о господине Фуке, я забыл упомянуть коменданта Пинероля.

– Действительно! Я с ним знакома?

– Не только знакомы, но и спасли его честь, а значит, саму жизнь. Припоминаете женитьбу короля?

От изумления брови Сильви взлетели на лоб.

– Неужели господин де Сен-Мар?

– Он самый, перевоплотившийся в тюремщика.

– Как же это произошло?

– Отчасти по моей вине. После приключения в Сен-Жан-де-Люз он проявил себя таким ревностным, даже блестящим служакой, что добился назначения бригадиром. Это он командовал взводом, с которым я задержал Фуке в Нанте. С тех пор он женился и пожелал покинуть службу ради более стабильного положения.

– Женился? Наверное, на красотке Маитене Эшевери?

– А вот и нет! Ему так и не удалось разбогатеть, потому я и порекомендовал его в коменданты Пинероля. С материальной точки зрения – очень хлебное местечко!

– Однако крепость в горах – не самое подходящее место для женщины. Полагаю, его жена живет в другом месте, одна?

– Опять-таки нет! Она там, вместе с ним, и полностью довольна своей судьбой. Это очень дружная пара, и живут они в комфорте.

– Она привыкла к такой жизни?

– Привыкла. Добавлю, она очень хороша собой и интересуется только мужем и материальными благами. Особа невеликого ума, но нельзя же требовать всего!

Оба от души посмеялись, потом Сильви снова задумалась и пробормотала:

– Как жаль, что Фуке содержат в одиночестве! Его утешил бы сам вид хорошенькой женщины.

– Сомневаюсь, что он сохранил прежнюю чувствительность. Несчастье сильно его изменило. Он мечтает лишь о том, чтобы увидеться с близкими, и постоянно возвращается к мыслям о боге. На него одного – вся его надежда. На него – и на милость короля.

– Для этого королю тоже пришлось бы сильно измениться...

Они дошли до прихожей, блестящий каменный пол которой отражал свет свечей. Д'Артаньян уже поднес к губам руку хозяйки дома, как вдруг тишину ночи нарушил стук колес кареты. Привратник и лакеи встрепенулись. В ворота въехал забрызганный грязью экипаж, влекомый взмыленными конями. К коням бросились заспанные конюхи.

– Оботрите коней! Я здесь проездом! – раздался знакомый голос.

В следующую секунду перед Сильви предстал, вытолкнув вперед загорелого юношу, которого она не сразу узнала, Франсуа де Бофор. Три прыжка – и он достиг лестницы, на которой стояли пораженные госпожа де Фонсом и д'Артаньян.

– Оставляю его вам на два дня, чтобы потом снова забрать! – прогрохотал Франсуа так зычно, словно намеревался разбудить весь квартал. – Господин Д'Артаньян? Ваш покорный слуга! Считаю, что встреча с вами – доброе предзнаменование. Рад, что вы уже в Париже. Вы, часом, не арестовываете госпожу де Фонсом?

И он громогласно расхохотался, стискивая капитану руку.

– Пощадите, монсиньор! Вот это силища! А голос? Хотите подтолкнуть мирных жителей на бунт?

– Нет-нет, вы уж не сердитесь. Просто привычка громко отдавать приказания, стоя на капитанском мостике.

Он повернулся к Сильви, но та его уже не видела и не слышала. Мать и сын крепко обнялись и стояли молча, слишком взволнованные, чтобы говорить. Радость Сильви была настолько велика, что она боялась потерять сознание от счастья; по ее щекам градом катились слезы, уже вымочившие плечо сына.

Д'Артаньян и Бофор подождали, пока они придут в себя, после чего Бофор молвил негромко:

– Он уже перерос вас...

Так оно и было. За три года Филипп поразительно возмужал: ему можно было дать гораздо больше его шестнадцати лет. Да и было в кого пойти высоким ростом. Но за исключением роста – к тому же и Жан де Фонсом отнюдь не был коротышкой – да синих глаз, ничто не позволяло догадаться, кто его настоящий отец. Каштановые волосы с несколькими светлыми прядями, скуластое лицо и улыбка – все это он позаимствовал у матери.

– Какого прелестного юношу вы мне возвращаете, Франсуа! – воскликнула она и чуть оттолкнула сына от себя, чтобы лучше его рассмотреть.

– Нет, не возвращаю, моя дорогая, а всего лишь одалживаю на время. Послезавтра мы отбываем в Тулон, где в доках стоят мои корабли, нуждающиеся в ремонте перед следующей кампанией.

– Проделать такой путь – и пробыть считанные часы?

Он заглянул ей в глаза, выразив этим взглядом всю свою любовь.