Сын Авроры

— Черт возьми! Готов поспорить на что угодно, что не об Ипполите она говорит! Она тебя любит?

Едва сдерживая свои эмоции, Мориц едва слышно прошептал, не отводя глаз от актрисы, которая снова обращалась к Ипполиту:

— Я никогда бы не осмелился на это надеяться, но, кажется, что и я ее люблю...

Де Фолар, без сомнения, более тактичный, чем де Домб, не проронил ни слова. Со свойственной ему проницательностью он догадался, что произошло что-то, чего юный граф никак не ожидал, — похоже, что он открыл для себя правду, о которой не подозревал, заходя в зал «Комеди Франсэз».

Но даже он не сумел скрыть удивление, когда после окончания спектакля, сопровождаемого шквалом оваций, выкриками и букетами цветов, граф не присоединился к толпе воздыхателей, направившихся за кулисы.

— Вы не пойдете ее поздравлять?

— Нет. Она не ждет меня там. Скажите мне лучше, где она живет...

— Улица Марэ-Сен-Жермен, совсем недалеко отсюда. Я вас отвезу...

* * *

Улица был узкой и темной, даже несмотря на многочисленные фонари. На ней едва разъехались бы две кареты. Экипаж де Фолара остановился перед воротами, напоминавшими вход в темную пещеру. Перед ними была дубовая дверь с бронзовой окантовкой.

— Какая дыра, — заметил Мориц.

— Зато как символично! Подумайте только! Сам Расин умер здесь, и прямо напротив стоит особнячок мадемуазель Лекуврёр! Так что, дорогой друг, мне вас оставить, или вы боитесь темноты? — с иронией спросил шевалье. — Могу еще отвезти вас домой. Это недалеко...

— От особняка де Конти, в двух шагах, да, я знаю! Оставьте меня здесь, дорогой Фолар! Оставьте меня здесь, дорогой друг. Это ожидание в темноте придаст мне романтический образ!

И, быстро попрощавшись, Мориц выпрыгнул из экипажа, закутавшись в свой черный плащ. Прислонившись к двери, он как будто испарился, скрывшись в ночи. Де Фолар помахал ему рукой и приказал кучеру ехать дальше. Молодой граф остался один. Он подумал о том, что похож сейчас на разбойника, поджидавшего в засаде свою жертву. Эта мысль его немного развеселила.

Он ждал жертву совсем иного рода — она была так нежна и так горда одновременно! Ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы воскресить в памяти ее образ в тот момент, когда она подошла к краю сцены и призналась ему в любви на глазах у всего Парижа. Утром только об этом и будут судачить, но разве имеет это какое-то значение? Эта ночь принадлежит им...

Становилось все холоднее. Мориц начал прохаживаться туда-сюда, чтобы не замерзнуть окончательно. Время шло медленно, и с каждой минутой хорошее настроение улетучивалось. Какой же он идиот! Эта женщина знаменита, в каком-то смысле ее можно назвать королевой Парижа! После спектакля вокруг нее собралась целая толпа! Конечно же, она сейчас празднует успех где-нибудь с друзьями и, должно быть, вернется только на рассвете, а он будет стоять здесь, пока не превратится в ледышку! Если бы на нем были хотя бы сапоги! Но этикет требовал, чтобы он пошел в театр, да куда угодно, в шелковых чулках и туфлях на красном каблуке, в которых ноги моментально окоченели! Он начинал терять самообладание. О каких любовных похождениях может идти речь, когда ты продрог до костей? Мориц уже вышел из портика, намереваясь вернуться домой, как вдруг на улицу въехала карета с зажженными фонарями. Он узнал ее с первого взгляда.

Когда карета остановилась, чтобы кучер мог открыть ворота, Мориц опустил ворот плаща, который натянул чуть ли не до ушей, и подошел ближе. Дверца тут же открылась и из экипажа выглянула актриса:

— Вы были здесь? — расстроенно спросила она. — Вы были здесь, а я ничего не знала!

— Вы покинули бы гулянье раньше, если бы вам было известно об этом?

— Какие гулянья? Одна из моих приятельниц упала в обморок, и мне пришлось отвезти ее домой и ненадолго остаться с ней! Ладно, это неважно! Поднимайтесь! Карета уже может заехать во двор.

Она протянула ему руку, еще хранившую тепло соболиной муфты, и он вдруг оказался сидящим рядом с ней на бархатных подушках в тепле кареты. В нос ударил сладкий аромат ее духов. Даже в темноте он видел, как обворожительно блестят глаза красавицы:

— Вы меня ждали? — прошептала Адриенна сдавленным, дрожащим от волнения голосом.

— Мне кажется, я ждал вас всю жизнь, — ответил Мориц, бережно обнимая ее.

Это не было просто любезной фразой, которые так часто произносят мужчины, нет. Он действительно понял, что Адриенна была той, которую он искал во всех других женщинах. Сейчас он почувствовал, что это его первая настоящая любовь. И, прижав ее к груди, как величайшее из сокровищ, он увидел красивый особнячок, в котором и жила актриса. На руках он отнес ее в комнату, где огонь весело играл в мраморном камине...