Мэр поднял глаза на Мартина:
— Не волнуйтесь за меня, улетайте. Мои раны залечат.
— Я вернусь,— пообещал Мартин.— Я только дойду с ним до ракеты.
Они промчались через весь город. Любому было видно, каких трудов капитану стоило казаться несгибаемым, как в молодые годы. Добравшись до ракеты, он хлопнул по ее обшивке трясущейся рукой. Он убрал оружие. Потом он посмотрел на Мартина:
— Ну, Мартин?
— Да, капитан?
Капитан поднял глаза к небу.
— Вы уверены, что не полетите со мной?
— Нет, сэр. Не полечу.
— Нас ждет великое приключение, ей-богу. Я найду его!
— Вы решили лететь за ним, сэр?— спросил Мартин.
Лицо капитана сморщилось, он закрыл глаза.
— Да.
— Хотелось бы мне знать,..
— Что?
— Сэр, когда вы его найдете — если найдете — что вы попросите?
— Я...— Капитан заколебался, открыл глаза. Кулаки его сжимались, разжимались. Он минуту размышлял в недоумении, а потом заулыбался странной улыбкой.—Я... я попрошу у него немного мира и покоя.— Он прикоснулся к ракете,— Давно, давно уже я не... не мог расслабиться.
— А вы когда-нибудь пытались, капитан?
— Не понимаю,— сказал капитан Харт.
— Неважно. Прощайте, капитан.
— Прощайте, Мартин.
Команда стояла у входа. Лишь трое решили лететь вместе с Хартом. Семеро оставались здесь, с Мартином.
Капитан Харт оглядел их и выдал свое заключение:
— Глупцы!
Он влез в люк последним, быстро отдал честь, резко рассмеялся. Крышка люка захлопнулась.
Ракета поднялась в небо, подобно огненной колонне.
Мартин смотрел на нее, пока она не скрылась из виду.
На другом конце луга стоял мэр в окружении нескольких сограждан. Он поманил Мартина рукой.
— Улетел,—сказал Мартин, подойдя к мэру.
— Да, улетел, бедняга,— отозвался мэр.—Так и будет летать, с планеты на планету, неустанно ища, и вечно, вечно будет опаздывать — на час, на полчаса, на десять минут, на минуту. Наконец он опоздает всего на несколько секунд. А когда он облетит три сотни миров и ему будет семьдесят или восемьдесят лет, он упустит его на долю секунды, а потом еще на долю секунды. И так и будет; летать, думая, что вот-вот поймает то, Что он оставил здесь, на нашей планете,- в нашем городе, сейчас...
Мартин смотрел мэру прямо в глаза, и мэр протянул ему руку.
— Да разве можно в нем сомневаться? — Он поманил за собой остальных и повернулся к городу лицом.— Идемте. Нас ждут. Он там.
И они вошли в город.
То ли ночь, то ли утро
За два часа он выкурил пачку сигарет.
— Как далеко мы в космосе?
— Миллиард миль, не меньше.
— Миллиард миль от чего? — спросил Хичкок.
— Смотря что тебе нужно,— ответил Клеменс, который не выкурил пока ни одной сигареты.— Миллиард миль от дома, можно сказать.
— Так и скажи.
— От дома, Земли, Нью-Йорка, Чикаго. От того места, откуда ты родом.
— Я не помню, откуда я родом,— ответил Хичкок,— Я даже не верю, что существует Земля. А ты веришь?
— Да,—быстро ответил Клеменс.— Сегодня утром она мне приснилась.
— В космосе нет утра.
— Тогда ночью.
— Здесь всегда ночь,— тихо сказал Хичкок.— О какой ночи ты говоришь?
— Заткнись! — сказал Клеменс, рассердившись.— Дай досказать.
Хичкок раскурил новую сигарету. Рука его не дрожала, но казалось, что она дрожит где-то внутри, под загорелой кожей, дрожит непроизвольно, сама по себе,— такая маленькая неприметная дрожь в руке, и огромная — во всем теле. Два космонавта сидели на полу палубы обозрения и смотрели на звезды. Глаза Клеменса блестели^ взгляд Хичкока был тусклым и не выражал ничего, кроме разве легкого недоумения.
— Я проснулся в 5.00,— промолвил он. Казалось, что он обращается к своей правой руке,— и услышал, что кричу: «Где я? Где?» И в ответ слышу: «Нигде». Тогда я спрашиваю: «Где я был?» — и сам отвечаю: «На Земле».— «Что такое Земля?» — удивляюсь я. «Это место, где я .родился»,— говорю я себе. Но это же ничто, й даже хуже, чем ничто. Я не верю тому, чего не вижу, не слышу и что не могу потрогать руками. Я не вижу Землю, почему я должен верить, что она существует. Не верить куда безопасней.
— Она существует,—улыбнувшись, уверенно сказал Клеменс.— Вон та светящаяся точка — это и есть Земля.