— Не знаю. Впрочем, да. Хотя нет. Важна не перемена мест, а важен момент, когда находишься между ними,— Хичкок впервые попытался сосредоточить свой взгляд на чем-то конкретном за иллюминатором, но туманность была столь далекой и неопределенной в своих очертаниях, что его взгляд не мог за что-либо уцепиться и его лицо и руки выражали предельное напряжение.— Главное — это космос и его необъятность. Мне всегда нравилась его идея: пустота сверху, пустота снизу и еще большая пустота между ними, а в ней я.
— Никогда еще не слышал, чтобы кто-то так говорил о космосе.
— Вот видишь, я это сказал. Надеюсь, ты меня слышал.
Хичкок вынул новую пачку сигарет и закурил, жадно затягиваясь и выпуская клубы дыма.
— Каким было твое детство, Хичкок? — спросил Клеменс.
— Я никогда не был молодым. Тот Хичкок, каким я был, умер. Вот тебе еще один пример колючек памяти. Я не хочу сесть на них голым задом, спасибо. Я всегда считал, что умираешь каждый день и каждый день тебя ждет аккуратный деревянный ящик с твоим номером. Но никогда не надо возвращаться назад и поднимать крышку ящиков и глядеть на себя того, прошлого. Ты умираешь в своей жизни не одну тысячу раз, а это уже горы мертвяков, и каждый раз ты умираешь по-своему, с другой гримасой на лице, которая раз от разу становится все ужасней. Ведь каждый день ты другой, себе незнакомый, кого ты уже не понимаешь и не хочешь понимать.
— Таким манером ты отрезаешь себя от своего прошлого.
— А что общего у меня с молодым Хичкоком, какое мне дело до него? Он был круглым дураком, которого вечно отовсюду выгоняли, кем помыкали, кого лишь использовали в своих целях. У молодого Хичкока был никудышный отец, и он был рад смерти своей матери, потому что она была не лучше. Неужели я должен вернуться назад, чтобы поглядеть на то, каким было лицо отца в день его смерти, и позлорадствовать? Он тоже был дураком.
— Мы все дураки,— промолвил Клеменс,— и всегда ими были. Только мы считаем, что меняемся с каждым днем. Просыпаешься и думаешь: нет, сегодня я уже не дурак. Я получил свой урок. Вчера я был дураком, но сегодня утром — нет. А завтра понимаешь, что как был дураком, так им и остался. Мне кажется, что выход здесь один: чтобы выжить и чего-то добиться, надо примириться с тем, что мы несовершенны, и жить по этой мерке.
— Я не хочу вспоминать о несовершенном,— заявил Хичкок.— Я не могу пожать руку молодому Хичкоку, понимаешь? Где он сейчас? Ты можешь найти его для меня? Он умер, ну так и черт с ним! Я не строю свое завтра с учетом глупостей, которые наделал вчера.
— Ты все неправильно понял.
— Тогда оставь меня таким, какой я есть,— Хичкок, закончив ленч, продолжал сидеть за столом и глядеть в иллюминатор. Остальные космонавты странно поглядывали на него.
— Метеориты и вправду существуют? — вдруг спросил Хичкок.
— Ты, черт побери, отлично знаешь, что существуют.
— На экране нашего радара — да. Такие светящиеся прочерки в космосе. Нет, я не верю ничему, что существует или происходит не в моем присутствии. Иногда,— он кивнул на космонавтов, заканчивающих свою трапезу,— иногда я не верю ни в кого и ни во что.— Он выпрямился.—Тут есть лестница, ведущая на верхний этаж корабля.
— Да.
— Я должен немедленно ее видеть.
— Не надо так нервничать, друг.
— Жди меня здесь, я скоро вернусь.
Хичкок быстро вышел. Космонавты продолжали медленно дожевывать пищу. Прошло какое-то время, и наконец один из них поднял голову от тарелки.
— Как давно он такой? Я имею в виду Хичкока.
— Только сегодня.
— Вчера он тоже был чудной.
— Да, но сегодня с ним намного хуже.
— Кто-нибудь сообщил об этом психиатру?
— Мы думали, что обойдется. Каждый проходит через это, впервые попав в космос. Со мной тоже такое было. Сначала начинаешь философствовать без всякого удержу, а потом трясешься от страха, покрываешься холодным потом, сомневаешься в родных отце и матери, не веришь, что есть Земля, и в конце концов напиваешься до чертиков, потом просыпаешься с дурной башкой, и все проходит.
— Хичкок ни разу не напивался,— заметил кто-то.— А ему не помешало бы хорошенько напиться.
— Не знаю, как он прошел отборочную комиссию.
— А как прошли ее мы? Им нужны люди. Космос отпугивает людей. Большинство боятся его до чертиков. Так что в комиссии не особо придираются при отборе и легко признают человека годным.